Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Марковский - Зе Даунфол...,часть 2 
   
Жанр: Проза: Фэнтези
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 2296
Дата публикации: 6.3.2005

продолжение романа про кучму

 

Глава III

-     Fuck! Я ж зовсiм забув! - воскликнул Гетьман. Он вскочил, застегнул шаровары и, даже не взглянув в сторону пажа, быстрым шагом вышел из кабинета. Гриць деликатно прикрыл дверь.

Василь подобрал парик и надел его на лысину. На его губах, влажных от слюны и от семени Леонида, светилась улыбка - несколько, впрочем, растерянная. С одной стороны, ему чрезвычайно льстило нынешнее благоволение к нему Великого Гетьмана, с другой - было обидно, что тот всё же не успел совершить над ним акт всегда такой сладостной флагелляции. Однако он понимал: у Леонида деловое утро, у него сейчас нет возможности быть с ним, Василем, достаточно долго, и легкий, ненавязчивый минет в этой цейтнотной ситуации послужил наиболее оптимальным решением.

Как бы то ни было - день начался небезынтересно, а ежесекундное предощущение Василем вечернего выхода на арену Олимпийского делало этот день и вовсе экстраординарным.

Юноша поднес стакан с молоком к губам и мелкими, изящными глотками осушил его до дна.

В это время Леонид петляющими коридорами своего дворца спешил к трапезной.

"Як мiг я забути? - осуждал он себя. - Марiя чекає на мене, а я:"

Он взглянул на часы.

"Боже мiй! Вона чекає майже сорок хвилин! Iдiот! Глянувся на безсоромну дупку цього: цього збоченця! Хоча:"

Уголком рта он улыбнулся, вспомнив ласковый и умелый язычок Василя.

Вдруг Гетьман увидел корову. По лестнице, устланной ковром, её уводили вниз трое лакеев. Её болезненно разбухшие сосцы волочились по ступеням.

Гетьман почувствовал прилив ликования: вот, думал он, как же всё-таки четко выполняются у нас распоряжения! Даже такой определенно неожиданный предмет, как свежее парное молоко, по первому требованию словно из-под земли добывается! А что, если бы он захотел - и немедленно! - лемура, фаршированного плодами киви? Или паштет из мяса паука-птицееда? Или оригинал карты Верхней Саксонии, отпечатанной Гуттенбергом? Или же, в конце концов, горсть канонически подготовленных к медитативной церемонии пейотных бутонов?!

Он не сомневался - ему принесли бы и все эти вещи.

Эта корова, эта обыкновенная буренка, точно говорила ему: ликуй, Гетьман! Восторгайся! Ты на вершине, нет, - ты в центре, нет, нет, - ты сам центр великолепно отлаженного, безупречно функционирующего посреди Вселенной механизма - механизма, имя которому - Государство Украинское!..

Он толкнул дверь трапезной и увидел Марию. При виде Первого Гражданина она встала из-за стола. На ней было фиолетовое кимоно, украшенное блестками, простой пластмассовый гребень поддерживал её густые каштановые волосы.

Леонид подошел к ней и, галантно поцеловав руку, извинился за опоздание. В голосе его была неподдельная нежность. Мария улыбнулась кротко - могла ли она, одна из семи, возражать или оскорбляться? Гетьман не опаздывает, Гетьман - задерживается.

Оба сели тет-а-тет, длинный, как стайерская дистанция, стол разделял их - стол, золотисто высверкивающий искусной полировкой.

Вышколенный стюард склонился над Леонидом:

-     Борщ ледь теплий, Леонiде Даниловичу!

-     Так розiгрiйте! Мерщiй!

 

А теперь, любезные читатели, представьте себе циферблат громадных часов - циферблат с диаметром: ну, скажем, на целый наш романчик. Представили? С того самого мгновения, как Гетьман произнес: "Мерщiй!", часы эти включились, и стрелки их будут торжественно и тревожно гореть перед вашими восхищенными и нетерпеливыми взорами, и каждая секунда станет бесстрастным свидетелем динамики событий, до поры до времени катящихся к взрывной кульминации параллельно.

А пока смотрите - красивая светлая трапезная во Дворце Гетьмана отдаляется от вас, словно бы подергиваясь легкой дымкой, что сгущается быстро в плотный туман. Торопливо бегают туда-сюда за этой полупрозрачной стеной фигурки кухарок и стюарда, старающихся как можно лучше угодить Первому Гражданину; спокойно переговариваются о чем-то Леонид и Мария, его воскресная наложница - их голоса также отдаляются,  и уже еле слышны вам. Вот перед обоими поставили дымящиеся тарелки; вот поданы солянка, перечница и блюдо с хлебом; вот стюард вносит еще одно большое блюдо: по-видимому, это салат из окорочков колибри - любимое дополнение Гетьмана к борщу.

Всё. Картина эта скрылась от вас в густых клубах белого тумана. Однако на её месте уже начинает медленно проявляться другая. То там, то тут проступают сквозь сонную пелену темные пятна: разрозненные части нового целого. Постепенно туман редеет, и мозаика складывается в синкретную ментальную панораму.

Итак, 10 часов 15 минут по Киевскому времени. Просторное помещение, освещаемое неоновыми лампами. Вдоль стен сплошным угловатым рядом выстроились сложные агрегаты, соединенные многочисленными проводами и трубками - металлическими и резиновыми, ребристыми и коленными, с вентилями и кранами. Механизмы совершают работу: они гудят, вибрируют, сжимают и разжимают стенки своих кишок, переправляя по ним таинственную биосубстанцию. Через всё помещение тянется предметный стол с закрепленными на нем ретортами, колбами, пробирками, микроскопами. В сосудах бурлят разноцветные жидкости.

В углу лаборатории - бюро, каких много в различных офисах и НИИ. На нем лампа с зеленым абажуром, чашечка с карандашами, ручками, циркулем и линейкой, черный телефон, ворохи бумаг. За столом, склонив над каким-то чертежом большую голову с объемистой плешью, сидит человек. На нем очки в толстой оправе, густые рыжие усы прилепились под носом, как клочок мха под лесной веткой. Человек в белом халате, под которым - не первой свежести вышиванка и шаровары. К левому нагрудному карману халата прикреплена ламинированная табличка с надписью черным маркером: "Павло Тарасюк, професор. Керiвник мiжнародного проекту "XXI Century Pig". Лицо профессора покрыто сетью морщин, оно хмурое, и взгляд его, направленный, казалось бы, на лист с чертежами, устремлен на самом деле на какой-то внутренний объект - на мысли, глубокие и неотвязные, заставляющие сомневаться и внушающие беспокойство.

 

Телефон зазвонил, и профессор Тарасюк очнулся от задумчивости.

-     Це Мудумба, - с гортанным акцентом сообщил голос из трубки. - Пане професоре, Наполеон знову щось вовтузиться.

-     Ви ж давали йому транквiлiзатори? - заметил Тарасюк.

-     Лев`ячу дозу! Та йому хоч би що!

-     А як там iншi?

-     Iншi теж дуже неспокiйнi. Що будемо робити?

-     Нагодуйте їх Кара-Дагом.

-     Та вiд Кара-Дагу лише вуха та хвiст залишилися!

-     Дайте їм вуха та хвiст, Мудумба. То не так вже й мало. Це дещо вiдволiче їх.

-     Пане професоре, ситуацiя дуже загрозлива. Дуже!

-     Та хiба ж я не знаю, Мудумба?! Кажу вам: хай зараз поїдять, а ми вже щось вигадаємо.

-     Гаразд.

Профессор положил трубку и тяжело вздохнул.

Действительно: ситуация была угрожающей. Кто бы мог подумать в начале, что всё сложится именно так! Проект казался невероятно перспективным. Были вложены грандиозные средства. И ведь им действительно удалось многое, очень многое: путем кропотливых биохимических экспериментов они вырастили первую в мире свинью, чьи размеры в два раза превосходили размеры самого большого слона! Одна такая свинья может на протяжении целого месяца прокормить городок с населением в 10 тысяч человек. А ведь культивировано было целое стадо в сорок пятаков! Об успехе узнало правительство и сам Гетьман. Вся интернациональная команда ученых и лаборантов ожидала высоких и заслуженных наград, и вот, буквально пару дней назад, всё изменилось самым кардинальным образом.

Особенно жаль было профессору Кара-Дага. Этот величественный элефант, позаимствованный на контрактной основе у Московского цирка имени Дурова, с первого дня понравился всем, стал всеобщим любимцем. Каждый стремился при случае похлопать его по прохладному шершавому боку, шепнуть несколько ласковых слов, угостить бананом или медовым пряником. Кара-Даг оказал неоценимую помощь в исследованиях, смиренно позволяя добывать из себя слюну, мочу, кровь, частички кожи. В итоге именно эта помощь явилась решающей: было установлено, что на рост свиней положительно влияют гормональные экстракты, изготовляемые из жизненных соков слона.

Но случилось непоправимое, и в результате цепочки головокружительных и нуждающихся в детальном расследовании событий Кара-Дага решено было скормить свиньям - тем самым животным, чья стремительно возросшая мощь соткалась благодаря непосредственному воздействию клеточных масс доброжелательного великана!

И теперь профессор Тарасюк чувствовал личную вину в произошедшем.

Он снова поднял трубку телефона:

-     Привезiть до мене Персiкова!

Вскоре одна из стен бесшумно уползла вверх, и два молодых лаборанта вкатили в лабораторию инвалидное кресло-коляску. В нем находилось жалкое, спрессованное бременем лет в брикетик существо: маленькая, едва держащаяся на кривом стебле морщинистой шеи головка мелко дрожала, тело и конечности под пижамным костюмом представлялись фанерными, так что казалось: коснись какую-либо часть этой плоти хотя бы мизинцем - и существо рассыплется в прах. Однако глаза человека - а это был именно человек! - лучились светом непрерывной, гибкой мысли, реденькая, клочковатая и белая, как снег, бородка топорщилась воинственно, а речь - пусть дребезжащая и к концу фразы словно бы затухающая - свидетельствовала о несомненной победе этого духа над этой плотью: такой эта речь была изысканной и по-студенчески бодрой.

-     Хау ду ю ду, господин Тарасюк? - проскрипел человечек, как только его провожатые скрылись за опустившейся на место стеной. - Проблемы растут, как снежный ком, батенька?

Профессор неприязненно взглянул на заморыша:

-     Єдина наша проблема - це ви самi, Персiков. Усе iнше - лише як дрiбний додаток:

-     О, да! - охотно согласился Персиков. - Действительно, Паша, я для вас огромная проблема. Неразрешимая! Но я ведь старик, жалкий старик: согласитесь - это очевидно!

-     Ось це i є головне! - с досадой кивнул Тарасюк. - Такому дiдугану, як ви, не розтлумачиш, що вiн є головною перешкодою. Що з вами робити? Тортури? Остання справа: ви помрете вiд приятельського стусана по спинi, що там казати про ЕШТ, голки пiд нiготь i таке iнше: До речi, скiльки вам рокiв?

-     Сто двадцать девять лет, восемь месяцев и: прошу прощения: семнадцать дней!

-     Отже, вiк для вас не грає нiякої ролi. Чи ви будете жити ще п`ять рокiв, чи ще десять, чи двадцять, чи три мiсяцi - не має значення. Адже ви перепробували у своєму життi все, i померти для вас - то не таке вже важливе питання.

-     Так точно!

-     Лишається тiльки одне: тиснути на вашу кляту поряднiсть, на так звану гiднiсть вченого, на почуття патрiотизму i все таке iнше:

-     При чем тут патриотизм? Я не украинец.

-     I все ж ви десь-таки наш: Але справа у тому, що ви вже геть знесилений маразматик, тож годi вам щось довести про шанобливiсть науковця, про професiйний обов`язок:

-     Дитя моё! - хихикнул старик. - Тот, кого вы только что назвали маразматиком, был - и остается! - главным и, между прочим, единственным рычагом вашего сраного проекта. Интересно знать, что бы вы без этого маразматика делали?

-     Замовкни, шльондро москальська! - рявкнул Тарасюк, ударив кулаком по столу. - Кажи негайно: як вiдрегулювати напругу променя? Як захистити мури? Як зупинити цих блядських тварюк? Як?!

-     Из ве-е-ереска напи-и-иток, - издевательски заблеял профессор Персиков, - забыт давным-да-а-авно, а был он сла-а-аще меда, вкусне-е-ее, чем вино-о-о! Помните Стивенсона?

Тарасюк опустил голову и устало протер красные от бессонницы глаза.

-     Паша, - сказал старик, - я не знаю, как ответить на ваши вопросы: честное слово! Как изменить напряжение луча? Если бы я знал! Боюсь, сейчас это невозможно. Процесс вышел из-под вашего, а самое главное - из-под моего контроля. Вы можете остановить тропический ливень или извержение вулкана? Нет? И я - нет. А ведь я вас предупреждал - в самом начале: не надо играть с огнём! Не надо! Вы не послушали. Гетьман не послушал. Ну что ж: маемо тэ, шчо маемо. Я правильно произнес?

Почему я  согласился участвовать в проекте? Из чистейшего озорства. Тут вы правы: я прожил долгую жизнь, и мне всё равно будет, если сейчас вся Вселенная покатится в тартарары. Вот так-то!

Персиков закашлялся: видимо, столь долгая речь его утомила.

Тарасюк продолжал сидеть с низко опущенной головой. Было душно, в колбах негромко побулькивали растворы.

Внезапно стена позади ученого-ветерана поднялась, и Тарасюк увидел своего ассистента, Мудумбу. Он был бледен - если так можно говорить об уроженце Юго-Западной Африки.

-     Катастрофа, пане професоре! - доложил Мудумба. Его голос дрожал. - Тiльки-но Наполеон з`їв Домiнгуша!

 

Глава IV

Владимир Ипатьевич Персиков, знаменитый профессор зоологии, известный всем моим высокообразованным читателям по булгаковской повести <Роковые яйца>, отнюдь не погиб от рук разъяренной московской черни в августе 1928-го. Автору не ясно, по каким причинам Михаил Афанасьевич занес его в список умерших. Возможно, писателя ввели в заблуждение различного рода недостоверные слухи. Однако же нам доподлинно известно вот что: когда наступление толпы было, наконец, отбито, профессора, лишенного сознания, окровавленного, полумертвого, но всё же дышащего слабо, обнаружили в груде трупов сотрудники ГПУ. Спустя минуту неприметный грузовик под усиленной охраной мчал Владимира Ипатьевича в секретный госпиталь Политического Управления, что скрыт был в тенистом дворике на Пречистенке, неподалеку от квартиры ученого. В этом заведении находился Персиков почти полгода. Он имел многочисленные и страшные раны, тяжелые переломы, потерял много крови. Не смыкая глаз, бригада лучших врачей Советской Республики колдовала над телом больного. И произошло невероятное: профессор выжил. Через месяц он уже сидел в постели, хлебал из чашки бульон и глядел на желтеющую за окном палаты осень. Еще через месяц Владимир Ипатьевич стал кое-как передвигаться без посторонней помощи.

Дни его протекали спокойно и однообразно: он совершал необходимые процедуры, хорошо ел, много спал. Понравилось ему общаться с медсестрами и нянями, хотя темы, не касающиеся напрямую земноводных и пресмыкающихся, затрагивал он в этих беседах редко. На шестом месяце пребывания Персикова в госпитале, когда основательно уже окрепший профессор готовился к выписке, его навестил высокий лысеющий человек в элегантном костюме. Человек этот был офицером госорганов. Из разговора с ним Персиков выяснил, что пятикомнатная его квартира со всей обстановкой отдана некоему жилтовариществу, и надежды на её возврат нет никакой; он выяснил, что его должность в IV-м университете занимает теперь прежний его ассистент, приват-доцент Иванов; выяснил он, в конце концов, что личности по имени Персиков Владимир Ипатьевич не существует более для общества, и что солидная мраморная плита на Ваганьковском зримо и весомо свидетельствует о его, профессора, трагической кончине. Исходя из всего этого, элегантный служащий органов предлагал ему новое занятие - занятие государственной важности, строго конспиративное, но очень интригующее. Посетитель уверил, что профессор получит новую квартиру, новый паспорт на совершенно новое имя, что он будет практически не ограничен в средствах, и даже в определенной доле власти. 

С этими словами офицер вытащил на несколько сантиметров из кармана пиджака краснокожее удостоверение, уже изготовленное для Персикова.

Что было делать? Выбора не оставалось. Следует отметить, что за долгие месяцы болезни и восстановления Владимир Ипатьевич сильно изменился: похудел, побледнел, отрастил бородку, так что ему не составляло особого труда выдать себя за другого человека.

С тех пор профессор начал руководить секретным научно-исследовательским институтом в Сокольниках. Много воды утекло: поколения помощников-ученых сменяли друг друга, сменяли друг друга вожди страны Советов, а гениальный профессор продолжал свою беспримерную научную карьеру -  теперь уже инкогнито. За семьдесят лет новой своей жизни Персиков совершил около трех сотен различных научных открытий, которые, впрочем, официально приписывались другим, куда менее одаренным исследователям. Но были открытия, становившиеся известными лишь весьма узкому кругу лиц; есть основания предполагать, что некоторые из этих открытий являются универсальными, незаметно формируя и в наши дни историю человеческой цивилизации:

Но случилась перестройка, Союз прекратил существование. Институт в Сокольниках вошел в число объектов, попавших в программу конверсии. Еще десять лет профессор Персиков, ссохшийся, онемевший на одно ухо, окончательно утративший возможность ходить старик, провел в различных исследовательских бюро и фирмах, пока его деятельностью не заинтересовалась могучая СБУ. Каким-то загадочным образом это учреждение было прекрасно осведомлено обо всех этапах жизненного пути Персикова - в том числе и о том, что он тот самый Персиков. Однажды ночью шестеро ловких человек в масках проникли через балкон восемнадцатого этажа в квартиру ученого, бережно подняли с кровати спящий комочек плоти и исчезли вместе с ним в брюхе черного геликоптера. Тут же машина почти бесшумно взмыла вверх над Тверской, купающейся в океане золотого огня, промчалась, едва не задевая крыш небоскребов, по морозному воздуху Москвы и направилась на юг.

Так Персиков очутился в Великом Украинском государстве, в глухом сосновом бору под курортной Пущей-Водицей, где располагался ультрасовременный научный центр, созданный специально для проекта <Свинья Двадцать Первого века>.

Будучи в очень преклонном возрасте, профессор не мог руководить исследованиями, однако его консультации оставались поистине бесценными. Только он один знал угол, при котором возможно было уловить знаменитый красный луч. И результаты не заставили себя ждать. Свиные эмбрионы, содержащие в себе гормональный экстракт Кара-Дага, были облучены в специальной камере. Вскоре на свет появились удивительные поросята: уже при рождении они имели параметры, в три раза превосходящие соответствующие показатели взрослой особи! Сотрудники центра возликовали. Ведь это означало, что цель проекта достигнута: теперь государство может смело вводить монополию на выращивание и продажу чудо-свиней, регулировать цены как на внутреннем, так и на международном рынке, а самое главное - в стране прекратится губительный переизбыток свиного сала.

Тем временем всё новые и новые хрюши плодились и размножались под воздействием магического луча. Научный центр наполнился пронзительным визгом и оглушительным причмокиванием.

Ученые были готовы к фантастическому росту подопытных: в центре имелся грандиозный вольер равный двум большим цехам какого-нибудь металлургического завода. Этот, с позволения сказать, <хлев> быстро наполнился разбухающими буквально на глазах животными. Когда их стало сорок, профессор Тарасюк отдал распоряжение прервать действие луча. Свиньи грузно толклись в теперь уже тесном вольере, жадно пожирая огромные порции питательной смеси. Но даже среди этих исполинов выделялся один чудовищный боров, уважительно прозванный работниками Наполеоном Третьим. Уже через две недели спина этого хряка могла коснуться высокого потолка здания. Это был непоседливый, шумный поросенок, крайне вспыльчивый и даже злобный. Его отекшие красные глаза презрительно косились на людей, а чуткий пятак пренебрежительно подрагивал, едва уловив запах кого-нибудь из лаборантов.

С самого начала Наполеон III возымел не поддающуюся объяснению власть над остальными свиньями: порой ему достаточно было коротко и злобно проверещать что-то, и соседи по вольеру разом примолкали, а многие даже боязливо жались к стенам своих клеток. Ни одна свинья не чувствовала себя спокойно, даже когда Наполеон спал. Феномен такого беспрецедентного лидерства крайне заинтересовал ученых. Казалось, повинуясь грозной силе своего вожака, стадо начинает исподволь приобретать черты некоей единой, четко организованной структуры. Казалось иногда, что в глазах этих животных светится отнюдь не свиной ум:

Однако до поры до времени это обстоятельство мало волновало исследователей. Центр посетил Ющенко, министры промышленности, сельского хозяйства, иностранных дел. Однажды прибыл даже министр обороны и имел с профессором Тарасюком весьма продолжительную беседу один на один. Ожидалось прибытие самого Гетьмана, но:

Запасы свиного корма подошли к концу. Почти сутки животные провели в вольере без единой крошки в рыле. Однако поведение их в течение этого времени было на удивление спокойным. Чересчур спокойным. Это спокойствие напоминало затишье перед бурей. Тарасюк предпринимал лихорадочные попытки приобрести дополнительные запасы корма, он созванивался с министрами, с фермерами, даже с теневиками. Ему были обещаны небольшие поставки, но, во-первых, они должны были прибыть не раньше, чем через пару дней, а во-вторых, их всё равно было бы слишком мало.

И тут разыгралась буря. В один из жарких июльских дней, ровно в семь утра, сотрудников проекта разбудил какофонический вопль сорока мощных глоток. Этот вопль длился, казалось, целую вечность. Он сотрясал стены и заставлял закрыть уши от боли и ужаса. А солировал в этом хоре, как всегда, сокрушительный рык Наполеона. Так продолжалось до полудня. Тарасюк собрал совет, на котором решено было пожертвовать Кара-Дагом. Слона аккуратно умертвили, приготовили из него сорок порций фарша и отдали свиньям. Кошмарный визг прекратился, сменившись отвратительным чавканьем и урчанием.

Однако, насытившись, животные не стали тише. Словно бы какой-то злой дух вселился в них: библейские бесы. По команде Наполеона они принялись наскакивать холеными боками на стены и решетки, топать копытами по полу, визжа самым нестерпимым образом. Беснование длилось весь день. К вечеру свиньи, как мы уже знаем, съели остатки Кара-Дага - уши и хвост, а потом продолжили буйство.

Такою была обстановка, когда волнующую беседу двух профессоров прервал Мудумба, произнеся: "Катастрофа, пане професоре! Тiльки-но Наполеон з'їв Домiнгуша!"

Тарасюк вскочил и бросился из лаборатории вон. За ним спешил его чернокожий ассистент. Стена опустилась, оставив престарелого ученого в одиночестве.

Повсюду в коридорах толпились встревоженные люди: младшие научные сотрудники, лаборанты, техники, вооруженный охрансостав. Проносясь мимо, Тарасюк и Мудумба ловили на себе десятки тревожных взглядов. Даже здесь, вдалеке от вольера, был слышен грозный шум: мощные, безумные визги, гортанное хрюканье, глухие удары. Казалось, в вольере проходит концерт дикой грайнд-коровской группы.

После десятка поворотов и нескольких лестниц они подступили к массивной двери вольера. Здесь находилась большая группа ученых и военных; все взбудоражено переговаривались. Визг и топанье за дверью были невыносимы.

-     Як це трапилося? - обратился к Мудумбе Тарасюк.

-     Ось Михайло. Вiн розповiсть.

Африканец указал на щуплого, бледного, как мел, парня в форме техника. Он был в окружении трех-четырех автоматчиков и что-то горячо им доказывал. На его комбинезоне краснели капли свежей крови.

Профессор подошел к технику. Солдаты расступились.

-     Ви були з Домiнгушем? - спросил Тарасюк.

Парень судорожно кивнул.

-     Розповiдайте! Але все по черзi. I заспокойтеся!

-     Ми: ми з Домiнгушем сьогоднi черговi, - стуча зубами, начал Михаил. - Нам треба було прибрати - цi тварюки, ви ж знаєте, пане професоре: Вони серуть неймовiрно! Бiля них завжди цiлiсiнька купа говна! Клятi паскуди!..

-     Я ж казав вам - заспокойтеся. Що далi?

-     Вони якраз зжерли цi слонячi вуха. То ж ми пiшли. Я ще, як дверi вiдчиняв, щось таке вiдчув: Немов щось стисло менi груди. Огидне вiдчуття! Та треба працювати. Домiнгуш пiшов лiворуч, я - праворуч, i ми заходилися змивати це паскудство. Свинюки так хрюкотiли, немов кепкували з нас. I таке там смердiння, таке смердiння!..

-     Продовжуйте! - просил Тарасюк.

Они почти кричали - таким громким был непрекращающийся визг из вольера.

-     Ну, от, я вже пройшов майже усiх, так би мовити, своїх, аж раптом чую - скажений, нелюдський зойк: тобто:звичайно, людський. Я миттєво обернувся i:

-     I - що?! - воскликнул профессор.



Комментарий:
Ваше имя/ник:
E-mail:
Введите число на картинке:
 





Украинская Баннерная Сеть


 Оценка 
   

Гениально, шедевр
Просто шедевр
Очень хорошо
Хорошо
Нормально
Терпимо
Так себе
Плохо
Хуже не бывает
Оказывается, бывает

Номинировать данное произведение в классику Либры



Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
Литературное творчество студентов.
 Партнеры сайта 
   

{v_xap_link1} {v_xap_link2}


 Наша кнопка 
   

Libra - литературное творчество молодёжи
получить код

 Статистика 
   



Яндекс цитирования

 Рекомендуем 
   

{v_xap_link3} {v_xap_link4}








Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
Администратор 
Техническая поддержка