Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Александр Пышненко - … А в Киеве была весна 
   
Жанр: Проза: Рассказ
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 2614
Дата публикации: 17.6.2008

15.09.08

… А в Киеве была весна.

Эта весна началась внезапно.
Уже в средине февраля, в самом начале одного достаточно грязненького февральского вечера ко мне неожиданно позвонил с редакции Юрий Ш. . Журналист сообщил мне, что он прочёл мой рассказ о Лавре - и нашел его достаточно хорошим, но они не могут печатать, ибо он большой, поэтому он его отправит в Интернет. После чего в нашем разговоре еще некоторое время продолжалась какая-то улыбчивая дребедень. Смысл ее сводился к тому, что меня не прочь бы увидеть в штате их редакции… Короче, он меня заинтриговал. Я попросил его лишь повременить до конца апреля, так как был очень занят написанием двух романов, и эту кропотливую работу не хотел прерывать. Разговор льстил моему самолюбию. Мне было лестно слушать, что мой рассказ о Лавре им, там в редакции, понравился.
Я начал строить обширные планы на весну. Обычно я срою свои планы зимою, когда много работаю. Весною - все обновляется и сама жизнь обновляется. Мне, кажется тогда, что весною я сам обновляюсь. Потом я неоднократно вношу свои коррективы в эти планы; ближе к лету я их кардинально пересматриваю, осенью – начинаю работать; писать. Но, с годами, мне все тяжелее строить эти радужные планы и все легче и легче становится писать. Пожалуй скоро я совсем перестану строить планы...
… Я написал этот рассказ о Лавре осенью, в сентябре. Когда сел за клавиатуру компьютера – впервые с тех пор, после того, как сжег все. ( Огонь в моей печке горел много часов).
Над рассказом я трудился целую неделю – по субботам и воскресеньям, перед работой и после; писал в «Матрице», в подвальном помещении на Шота Руставели, в тамошнем Интернет – клубе. За это время на деревьях пожухли и начали опадать пожелтевшие листья. Падали, с треском разбивая об асфальт ржавую кожуру с ложными шипами каштаны, из которой вылетали гладкие коричневые плоды....
…Это случилось до того, как я по дешевке приобрел себе друга. Друга, который никогда не предает. Это был старенький подержанный ноутбук «Сименс» – «Симон», – как его называли продвинутые ребята из Интернет – клуба в «Метрограде» под Бессарабской площадью, куда я носил его настраивать, когда он однажды завис, очевидно от моего неумелого обращения. После этой обязательной покупки, дела мои в литературе заметно продвинулись. Я быстро восстановил многое из того, что потерял, казалось бы, навсегда. За короткое время у этого рассказа появились новые братики и сестрички. Но тот, о Лавре, был мой первенец….
…Я отнес этот рассказ в редакцию в самом начале декабря. Я уже считал эту рукопись навсегда утерянной, когда тем февральским вечером о ней напомнил звонок по мобильному телефону. Это все равно, что потерять что-то ценное, – а потом неожиданно найти его у себя дома. Я отнесся к этому случаю, как данному свыше знаку.
«Видно, что весна моего обновления в этом году – начнется немножко раньше» – подумал я, и еще больше налёг на клавиатуру своего «Симона».

Весною появился указ о роспуске парламента. Указ ожидали многие, кому была дорога эта страна. Ситуация была такой, что с каждым днем ситуация усугублялась, с тела государства выветривался его национальный дух. Оставалась тяжелая оболочка, сотканная из обветшалых советских мифов. Все украинское прицельно унижалось, а здоровое – предавалось остракизму. Так называемая «коалиция» создавала атмосферу скорого реванша; страну готовили к чему-то нехорошему. После выхода этого указа интрига, в которой была невольно замешана вся страна, ее народ, его будущее, нашло продолжение в бесконечных митингах. На улицы Киева ринули толпы «коалиционеров». Их подвозили сюда на автобусах и поездах. Они брели на Крещатик под бело-синими знаменами; с котомками и стульчиками. Брели неровными рядами; как бредут военнопленные. На Майдане с трибун перед ними выступали вожди. По их замыслу было видно, что через Майдан они хотят «пропустить» как можно больше народа. Они этого не скрывали
…Блуждая по Киеву, я видел эти толпы изнеможенных на изнывающей жаре людей, живущих в палатках в Мариинском парке и Крещатике; терпеливо выстаивающих под жгучим солнцем на Великом Майдане. Им, видать, неплохо платили. Купленные за деньги олигархов люди из провинции приезжали сюда на заработки.
От них оставались кучи разного дерьма. Мне не нравилась их уверенность в собственной уверенности. Мне не нравились косноязычные речи их вождей, ежедневно выплескиваемых в микрофоны на головы этих политических туристов .
…Я выходил на станции «Золотые ворота», - шествовал по Владимирской, - гордо пронося тело мимо святой Софии, глядя на ее до половины золоченые купола, - доходил до Андреевской церкви - откуда через Десятинную улицу, - поворачивал мимо Министерства Иностранных дел, мимо Михайловского Золотоверхого, выходил на Владимирскую горку, - откуда через многолюдный в эти дни Крещатик, через Бессарабку, по Шота Руставели, - добирался до синагоги, садился на «Палаце спорта» в метро… Это был в то время единственный - долгое время не меняемый маршрут. На Майдане я затевал споры с коалициянтами и коммунистами. Взрыв ситуации, которую они считали выигрышной, поверг их в мучительное раздумья и ретивое отстаивание однажды завоеванного жизненного пространства. Это были определенные люди, которым нужна была другая Украина. Они стояли под своими вылинялыми знаменами, бывшие ответственные работники, а ныне хорошо оплачиваемые пенсионеры, отчаявшиеся дождаться «светлого прошлого»…

….Иногда я заходил к художникам. Они живут своим ремеслом на Андреевском спуске.
Я нашел это место на исходе прошлого лета.
Чего там только не увидишь? Матрешки с нетленными образами Ленина и Сталина… Гетьманские булавы. Красноармейские буденовки и армейские шапки. Разная мишура. Флаги, футболки, шаровары… На футболках есть исторические надписи: «Спасибо, тоби Боже, що я не москаль!» Спасибо…
Возле памятника незабываемым Проне Прокоповной и Свириду Петровичу Голохвастову, с знаменитых «За двумя зайцами». На их фоне постоянно фотографируются.
У подножья лестницы ведущей к Андреевской церкви играет свои думы усатый кобзарь.
Здесь же, на скамейке под липами, напротив непревзойденного шедевра Растрелли я часто вижу одного и того же бомжа. Я застаю его за одним и тем же занятием: он достает из сумки старые глянцевые журналы и ставит на каждой странице галочку. Галочки парят над буквами и картинками, как чайки над волнами. Он в кожаной куртке; на голове его шапка; бородат. Ему лет 40.
На этот раз, я вижу он держал в руках газету с невянущим названием «Комсомольская правда». В заголовке: он и я читаем: « Что будет с ценами в мае?» Теперь он напоминает мне странствующего мыслителя; может Сковороду…
Я начинаю расспрашивать его. Он молчит; только смотрит. Я меняю тему, и говорю ему, что я художник, хочу с него писать странствующего философа. Его взгляд теплеет; он начинает говорить мне о шотландцах в килтах, которые приезжали на футбол. Потом завел разговор о компьютерах!!!
- Где ты живешь? – Спрашиваю.
- В Михайловском.
- В Михайловском, – говорю, – живет брат президента – Петр… Ты случайно: не его родственник?
- Нет. – Смеется.
- Жаль, - говорю.

…И вот здесь, среди этой колоритной лубковой праздничности, среди всего этого фиглярства и старины, матрешечной нарядности – нашли себе укромное местечко художники. Став, самым дорогим украшением Андреевского спуска; его неизменным антуражем…
Вдоль днепровского склона, почти до самого Фуникулера, по обе стороны как бы улицы были развешаны их намазанные на холсты шедевры. Мне казалось, что в меня входит какая-то новая энергетика. Возможно, что там не было никакой энергетики, что тогда в меня входила только энергетика той неповторимой осени; впечатления от которой останутся во мне навсегда, станут сырьем для моего рассказа. Когда с разлогих кленов на мокрый асфальт ниспадали желтые листья, создавая атмосферу воздушной невесомости; тихого уютного гнездышка, которое свили здесь себе художники.
Для меня тогда это было: самым уютным местом в Киеве. Я вдыхал здесь пьянящие запахи осени. Буйство ее красок, оценивал наравне с картинами художников, выставленными здесь на продаж. Мне кажется, что время, прожитое там, не входит в строки жизни. Об этом я говорю своему хорошему знакомому, художнику и поэту Василию Федоровичу. Друзья называют его «Цианистым калием». Очевидно за то, что похоронил двух жен, и живет с третьей. У него четверо детей. Он поэт, как и многие здесь. Богема наложила не него свой неповторимый шарм, в душе, мне кажется, это добрый слегка застенчивый человек, который выставляет здесь свои стаканы и стаканчики. Свои шедевры он подписывает громкими именами: «Тайная вечеря», «Любовь», «Президент». Он огорошил меня тем, что при первом знакомстве признался, что он дальтоник.
- Я дальтоник. Я не различаю цветов, - сказал он всерьез. Только глаза выдавали глубоко сидящую в нем иронию.
Потом мы пили водку, сидя на склоне Днепра за карикатурным памятником Шевченко. Он подарил мне четыре своих шедевра.
- Куда я повешу их? - Спросил я. - Я живу в общежитии. У меня нет ни одной стены.
- Ну, найдешь место. - Сказал он уклончиво.
Чтоб отблагодарить его за картины, я пригласил его в кафе. Я купил бутылку «Хортыци». Я спросил у него:
- Можно ли научиться писать картины?
- Так вот зачем ты меня сюда привел? – сказал он, и сделал понимающий вид.
Потом глаза его окончательно закрылись, и он окончательно вырубился.
Мы тащили его с барменшей по крутым ступенькам лестницы, ведущей в это полуподвальное кафе. Несмотря на свой небольшой рост, он был тяжел. Мы положили его на асфальт, и прислонили к стене. Над домами взгромоздилась луна. Василий Федорович был похож на человека, присевшего отдохнуть. Хотя дыхания не было видно. Рядом положили его ящик.
Я очень спешил в общежитие, хотел успеть попасть в него до закрытия...
Через неделю я встретил его друзей художников. Я спросил в первую очередь о Василии Федоровиче:
- Жив ли, он? – Я рассказал им, в каком состоянии оставил я его возле кафе.
- А что с ним случится. Разве это впервые! Уже на следующий день продавал свои картины. - Был ответ.
Я иногда еще встречаюсь с ним. Он показывает мне свои стихи. Он пишет о водке. Он не закрытая страница моих впечатлений…

Потом был снова звонок от журналиста.
Они напечатали в своей газете какую-то глупую переделку с моего рассказа о Лавре. С этой публикации я вынес, что во мне видят только то, что хотят видеть, отсюда получается много лжи. Там не разглядели во мне писателя.
Мы договорились с ним о встрече. Журналист просил принести мне план: о чем бы я хотел писать для них.
Потом я ждал его на выходе из станции «Печерская», напротив Центризбирчкома. Смотрел на толпы прибывших в столицу коалициантов. На той стороне улицы играла советская музыка; бурлили в мегафон речи.
Потом подошел журналист. Им оказался очень молодой, упитанный человек; с мягкой и рыжей бородой. Он снова похвалил мой рассказ о Лавре. Мне было видно, что ему нравилось то, что он с ним сделал. Мне стало неудобно.
- Это не мой рассказ. Это какое-то крошево из моего рассказа, - сказал я.
- Мы не могли напечатать все. Нельзя печатать то, что в Лавре живут женщины. С твоего рассказа выходит, что там, где деньги – там и женщины, - сказал журналист.
- И чем больше денег, – тем они красивее и породистее, - уточнил я: - Я жил в Лавре. Рядом с нашей кельей жила какая-то пожилая женщина. К тому же Лавру посещает много паломниц.
- Но нас могут затаскать по судах, – возразил он.
- Это же литература, - настаивал я. – Даже во времена средневекового мракобесия, писатели делали свое дело.
«Это время похуже будет» ,- промолчал он.
Потом он читал мои опубликованные ранее рассказы
- Ты настоящий писатель, - похвалил журналист.

….А потом в Киев пришла настоящая весна. Распустились белые зонтики на каштанах, и Киев стал сказочно прекрасен. Киев был такой красивый, - что хоть возьми, и укради его. Вместе с его золотоверхими храмами; ультрасовременной красотой и всей его восхитительной древностью; со всеми этими исхоженными мной улицами и днепровскими кручами. Несмотря на тот смрад, который по-прежнему исходил от митингующих коалициантов. С той лишь мыслью, что это дерьмо к нему не может пристать.
….Потом я ездил на могилу нашего великого Тараса Григорьевича Шевченко; нашего пророка и гения. Меня просил журналист.
Я же ездил туда по зову своего сердца. Я давно хотел поехать туда.
В Канев я ехал от Контрактовой площади «грачом».
…По дороге я видел роскошные поля. Это были красивые поля, с яркими сочными цветами – зеленые озимые и желтые репака. Над ними было глубокое синее небо…
Канев был по-своему очень уютный, красивый городок; со своим провинциальным шармом. На его улицах ровными рядами цвели каштаны. Я бы долго мог восторгаться этой весенней напыщенностью, подводило качество дорог.
На небольшом рынке торговки продавали вяленую и копченую днепровскую рыбу. Большие копченые лещи лежали запросто так; и каждый желающий мог их купить. Здесь же лежало сало и домашняя колбаса.
Я ехал на могилу Кобзаря в тряском бусике. Местные женщины, говорили о своих дачных участках. Мне почему-то не передавалось их весеннее настроение. Может потому, что я в это время настраивал себя на более высокий лад – на встречу с духом великого поэта.
…Под горою, возле административных построек стоял автобус. В него грузили какую-то «экспозицию». Я представился «корреспондентом»; «вольным художником». Женщина, представившаяся научным сотрудником, дала мне газеты и буклеты. Посетовала на то, что они спешат, и она не может уделить мне надлежащего внимания.
- Сьогодни понэдилок, выхидный. Выбачаюсь, алэ я вымушэна тэбэ залышиты. У нас выставка. Мы дуже спишым…
…Потом я подымался на гору. Испытал, наверное, все те же светлые чувства, которые испытывает там в своей душе каждый украинец.
Я тоже не стал углубляться в состояние своей души. Я написал новеллу о том, что лежало в памяти; лежало давно невостребованным грузом. У нас в селе жил Валерик Ж., он давно уже помер. На момент смерти, ему было 92 года. Целый год он ходил босой, жил в полуразрушенной хате в центре села.
Однажды мой отец пригласил его заколоть порося. Управившись с работой, мужики выпили, стали разговаривать. Валерик начал рассказывать о волках. В этот момент он и сам был похож на волка – одинокого, страшного. Многие его побаивались в селе. В молодости он, говорят, настоящим бандитом был. Я помню только, что он крал возле клуба велосипеды.
Увидев в отца «Кобзарь». Он стал наизусть читать стихи Шевченко. Читал вдохновенно, вперяя в пространство пылающий взгляд, он угрожал кому-то поднятым кверху пальцем. В тот момент он преобразился, выглядел настоящим бунтарем. Поэзия сделала его таким. Кто б мог подумать?

…Потом журналист опять звал меня к себе.
Мы сидели в его маленькой квартирке, где-то в районе улицы Щорса. Дверь балкона была открыта настежь, и теплый весенний ветерок нес прохладу в его заваленную книжной продукцией комнатушку.
Журналист долго возился с моим компьютером; что-то у него не выходило. Он настроил свой ноутбук; скачивал на него все мои файлы…
Потом я потерял его след.
… Я понял, что весна в Киеве на этом закончилась.
Самое время написать новый рассказ.



14 – 18 июня 2007 года.

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме


    2008-06-17 12:56:02 Andromeda
    Пожаловаться администрации на комментарий
        Слишком пафосно получилось, как на мой взгляд.
    Про Андреевский спуск понравилось.
    Ну и ещё, как "настоящий писатель", Вы, конечно, должны знать, что на русском будет правильно "по судаМ", а не "по судаХ".

    2008-06-20 05:00:14 Владимир Смирнов
    Пожаловаться администрации на комментарий
        такое впечатление, что я уже это слышал где-то :)


    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка