|
    Прочтений: 0 Посещений: 1311 Дата публикации: 29.8.2009 – Эд, я прошу тебя… Не нужно вспоминать, – Виталий сильнее прижал его к себе, – Держись, время все вылечит. Держись, держись, мой Эдик. Будь мужчиной. – Да, – отстраненно пробормотал Эд. – Виталик, я не смогу сюда заходить. В эту квартиру… Я не смогу – здесь все напоминает о ней! Фотографии, цветы, мебель, все! Все, Виталик! – Давай продадим квартиру? – Предложил Виталий, заранее зная, что услышит отказ. Эдуард не мог разобраться в своих чувствах. – Нет! Нет, что ты! Я не хочу ее продавать, это же мой дом… Я здесь вырос… Виталик вздохнул. – Давай знаешь, что сделаем? Полностью отремонтируем, поменяем все, чтобы тебе ничего не напоминало, а потом будем ее сдавать. Скольким людям сейчас просто негде жить. Подумай, Эд, а? Пусть живет какая–нибудь молодая семья, а ты всегда будешь знать, что твой дом – это твой дом, он твой и никуда не делся. Как тебе? – Нормально, – Эдуард задумался. – Ты прав. – Пошли, Эд, уже пора. Эдуард снов сравнялся цветом лица с подоконником. – Держись, Эдик… – Виталий Юрьевич, можно? – Заходи, Костя… – Виталик откинулся на стуле. – Как там Эдуард? – Константин присел на диван. – Как обычно. Поеду к нему сегодня… Эдуард уже второй месяц лежал в больнице. Первое время после смерти мамы он безвылазно находился дома, просто целыми днями лежал на кровати и практически ничего не ел. Нервный срыв и голодовка привели к неутешительным последствиям – гастрит, а немного после – еще и сильнейшая ангина. Эдуарда положили в больницу и нынче особого прогресса не наблюдалось. Виталий ездил к нему по возможности часто, но случалось и так, что не приезжал в силу занятости. А если откровенно – потому что не хотел лишний раз видеть болезненную бледность на лице любимого и его полные тоски глаза. После таких коротких встреч приходилось особо плохо, и Виталий забывался, как мог, уходя с головой то в работу, то в бутылку коньяка. Игоря он предусмотрительно отправил к Марине, ибо заниматься воспитанием сына времени не было вообще. Но в этот вечер Виталий решил навестить Эда и притормозил возле больницы. Попросил позвать его из палаты и устроился на лестничной клетке, на подоконнике, с сигаретой в пальцах. Открылась и закрылась дверь отделения – Эдуард, похудевший и белый, устроился рядом на стуле. – Привет, Эдик. – Привет, – они обменялись рукопожатиями. Эд посмотрел мимо Виталия в окно, на распускающуюся майскую зелень, на чужую беззаботную жизнь. Пауза слегка затянулась. – Я… Купил тебе там… По пути, в супермаркет заехал… В общем, посмотришь. – Виталий протянул пакет. – Спасибо. – Эд, не глядя, пристроил пакет к ножке стула. Снова пауза. – Ты как? – Так же. А ты? – У меня нормально все, ты прости, что так долго не приезжал – дел накопилось… Как назло… – Ничего, – голос ровный и спокойный, но в глазах промелькнула тень обиды. – Врачи что нового говорят? – Виталий попытался завести разговор. – Ничего. Ты ведь и сам все прекрасно знаешь. И снова пауза. – Ладно, я поеду. Держись. – Они снова пожали друг другу руки, и Эд, прихватив пакет, скрылся за дверью отделения. Виталий вздохнул и поспешил на улицу. Месяц депрессии дома и практически два месяца больницы – Эдуард был выжат до предела. В день выписки, пока Эдик караулил в коридоре свои немногочисленные вещи, Виталий говорил с лечащим врачом: – Ну как его состояние? Совсем плохо? – Да как вам сказать… Ну, далеко от идеала. Знаете, ему бы в санаторий поехать неплохо было бы… Воздухом подышать, отдохнуть… Позагорать… – А как бы его так к работе б уже пристроить? – С надеждой спросил Виталий. – Ну, какая работа – вы посмотрите на него. Рановато еще… Пусть еще с месячишко в санатории подлечится. Это будет прекрасно. Виталий обреченно вздохнул и попросил выписать направление на получение санаторно–курортного лечения. Эдуарду был дан один день для сбора вещей и омовения тела после больницы, а через день автобус с отдыхающими отчалил по направлению к санаторию. Виталий завел машину и вновь окунулся в течение своих будней. Половина заезда осталась позади. На Эдуарда уже можно было смотреть без слез. Санаторий действительно пошел ему на пользу – отдых души на восхитительной природе и тела в руках умелых врачей–специалистов сделал свой дело. Он немного окреп, прекратились боли и даже приподнялся общий уровень настроения, но по вечерам, в одиночестве, он тосковал, глядя на прекрасные звезды, впутавшиеся в ветвях деревьев на пляже. Такие пейзажи нужно созерцать вдвоем с любимым, это романтика в наивысшем ее проявлении, но любимого не было рядом, а единственный родной человек на этой планете – мама – смотрела на него с одной из звезд. Иногда, такими вечерами и ночами, он плакал, там, где никто не мог видеть его слез. Даром, что знакомых среди отдыхающих не было (он ни с кем так и не сблизился) – болезненная гордость Эдуарда не позволяла ему показывать малодушие… Виталий ехал к Эдуарду в санаторий, во-первых, чтобы повидаться с ним, а во-вторых – подкинуть запасов съестного, которые, почему–то, быстро подошли к концу, несмотря на обильную санаторную кормежку. Эд встретил его на стоянке, довольно тепло поприветствовал и даже слегка улыбнулся. Виталик передал ему сумку с едой, подождал, пока Эдуард отнесет ее в номер, а потом они вместе бродили по зеленой рощице и большую часть времени молчали. – Как тебе тут живется? Нравится? – Да, тут очень хорошо, – Эд шел босиком, глядя себе под ноги. Виталий в деловом костюме остро чувствовал, что не вписывается в пейзаж. – Ты как? – Я? Да я по старому… Работы невпроворот… С утра до ночи в офисе сижу, по делам мотаюсь. – Ясно. А поглощение спиртного тоже входит в твои обязанности? – В смысле? – Виталий даже притормозил. – Да не надо такое удивленное лицо делать. За идиота меня держишь? Знаю я прекрасно, как ты с бутылкой вечера коротаешь… – Эдик… – Перестань. Твое дело. Живи как хочешь. Спивайся на здоровье. Снова затянулась пауза. Виталий ошарашено раздумывал, откуда Эд мог это узнать, а Эд в это время любовался природой. Молчание становилось невыносимым. – Я… Уже поеду, наверное… – Давай, – согласился Эдуард. Виталий отправился домой, а Эд, не глядя ему вслед, скрылся в корпусе санатория. Что-то надломилось в их отношениях. Эдуард это чувствовал всем нутром, но никак не мог выразить чувство словами, или хотя бы мыслями. Даже странно – горе должно было их сблизить и сделать роднее, а получилось наоборот. Но Эдик был слишком горд, чтобы униженно просить снисхождения. А Виталий подогревал ссоры выпивкой и продолжительными периодами отсутствия. Это очень обижало, но тыкать Виталия носом на ошибки он не хотел. Раз не приезжает, значит, не считает нужным… Виталий задумчиво изучал трассу, по которой мчался из санатория. Эд изменился, и это невооруженным глазом было заметно. Как будто бы надел на себя панцирь и никого не впускал в свой мир. После перенесенного потрясения это было вполне закономерным, но ведь Виталий не был ему чужим! Зачем тогда так холодно встречать и провожать? Будто это он виноват во всех его горестях! А он не виноват, он, между прочим, пытается спасти их отношения, но никто этого не видит! Вот и приходится строить планы наедине с бутылкой… Жизнь дала трещину… Вещи упакованы в багажник и последние минуты в санатории истекли. Эдуард с грустью окинул взглядом голубое здание и сел в автомобиль. Виталий терпеливо ждал его за рулем. – Попрощался? – Не ёрничай… Он хмыкнул и завел мотор. Машина плавно тронулась, увозя Эдуарда из рая… Поздний вечер. Виталий уткнулся в дисплей ноутбука. Эдуард выключил телевизор и пошел на кухню выпить кофе. Настроение было каким–то миссионерским – хотелось обнять весь мир и читать проповеди о светлом пришествии Христа и мире во всем мире. В разгар задумчивости в кухню неслышно вошел Виталий и примостился на корточках у ног сидящего Эдика, обнял его колени и, глядя снизу вверх, сказал сквозь улыбку: – Эдик, я так рад, что ты вернулся!.. Эдуард перевел взгляд на него и ощутил где–то в груди зашевелившийся теплый комочек проснувшейся любви к этому человеку: – Я тоже рад, Виталик. Правда. – Давай чашку, я помою… Эд в это время не отрывал взгляд от его спины. А затем пошел за Виталием в комнату, улыбнулся своим мыслям и сказал: – Знаешь, Виталик… Наверное, я бы смог уже вернуться к работе… Черт, так надоело ощущать себя растением! Я хочу быть тебе полезен! – Улыбнулся. – Что скажешь? Виталий спрятал глаза и что-то неразборчиво промычал. – Что? – Улыбка испарилась. – Я не расслышал. – Эдик, прости. Тебя не было слишком долго. Я ждал столько, сколько мог, но я же не всемогущий! Именно на период твоей… м–м–м… болезни у нас на фирме пришелся пик активности, мы открыли филиал, и я физически не справлялся со всем… Мне пришлось… Пришлось, Эдик! Уволить тебя и взять другого финансового директора! Последовала пауза. – Ты все время говорил, что завален работой, – медленно и с расстановкой произнес Эдуард. – Я считал, что это из-за моего отсутствия на тебя свалились мои обязанности. И я прощал то, что ты очень часто меня не навещал! – Эд, все так и было! Так и было! Первое время, но потом я уже не справлялся! Поверь, мне было чертовски трудно это сделать – уволить тебя. Но это временно! Временно, Эд! Твоя трудовая книжка у меня, я просто взял на твое место заместителя! Она – прекрасный специалист и неплохо справляется с рабо… – Заткнись, Виталий! Господи, поверить не могу… Эдуард приложил руку ко лбу, растерянно и злобно глядя прямо перед собой. – Даже ты выбросил меня на помойку! ТЫ! Я мог бы, наплевав, послать любого, но тебя… Трудно сделать было, говоришь? Трус позорный! – Эдуард. – Металлические нотки в голосе. – Что ты несешь? Никуда я тебя не выбросил. – Это ты несешь полную ахинею. Давай, не поленись, задумайся – каково мне сейчас? Только представь, что у тебя отобрали последнюю возможность забыться и с головой уйти в работу! Подумай, что ты теперь никто! – Эдуард, ты слишком многое упустил! Прости, но ты ведь и сам понимаешь, как архисложно было бы ввести тебя в курс дела! Я не мог ждать – каждый день был на счету! – Конечно! Бабки всегда значили для тебя больше всего на свете, Виталий Юрьевич! – Немедленно прекрати истерить! Я думаю, что ничего страшного не случится, если ты на время будешь отстранен от дел! – Ах, не случится? Что ж, Виталий! Ты просто не хочешь понять, что я тебе не жена, я не праздная барышня, я не собираюсь целыми днями торчать дома либо шляться по магазинам и салонам красоты! Потому что я мужчина, я хочу работать по своей специальности на любимой работе, получать за это деньги и не хочу висеть на чьей–либо шее! Ясно тебе? Виталий во время этой гневной тирады понемногу остывал и задумывался. Эдуард почувствовал, что теплый комок в груди напрочь исчез. Черт, это ж надо! Надеяться, что все будет хорошо! Идиот… – Эдик… Слово так и осталось висеть в воздухе. Эдуард развернулся и вышел на балкон, порылся в пачке Виталиевых сигарет и закурил. Виталий немедленно появился рядом. – Выбрось сигарету. – Пошел ты на хрен, – Эдуарду с трудом удавалось держать себя в руках. – Скажи, зачем ты прячешь от меня Игоря? – Пря… Что?! – Ты прекрасно знаешь, как я по нему скучаю. И не смотря на это, ты ни разу не привез его в больницу, не навестил вместе с ним меня в санатории и вот сейчас он опять же не дома, а у Марины. Чем ты это объяснишь? Виталий тоже закурил. – Ты не хочешь, чтобы я расстроил его своим жалким видом? – Каким жалким видом, Эд? Что ты несешь? – Ну как же – я больной беспомощный человек с глубокой душевной травмой. Я понимаю, ко мне нельзя подпускать детей… Виталий положил руку ему на плечо. – Эд, сейчас ты очень расстроен. Мне очень жаль, что я послужил причиной, но я, правда, не мог иначе! Я не хочу скандалов, я так ждал тебя, я столько был одинок, когда ты, мягко говоря, был убит горем. Эдик, я… – Ну а все же, насчет Игоря? – Я думал, тебе сейчас не до него. Думал, что ты сейчас никого не хочешь видеть. Ты был не особо–то мне рад! – Его я хочу видеть всегда, вне зависимости от моего желания видеть тебя. – Эд выбросил окурок и вернулся в комнату, хлопнув дверью. После, долгими тоскливыми ночами, Эдуард вспоминал этот вечер не иначе, как начало холодной войны. Казалось, они настолько отдалились друг от друга и стали чужими, что даже не понимали слов и жестов, ранее таких обычных и привычных. Люди с разных планет… Так горько и обидно… Жизнь развернулась в неудачном направлении. Теперь жить вместе становилось все сложнее. Сложнее и сложнее… Эдуард просыпался один и нередко один и засыпал… Виталий, бывало, ночевал в офисе, так, по крайней мере, он говорил, если было много работы. Первое время эти ситуации очень обижали, но постепенно новая жизнь вошла в норму, ведь человек привыкает ко всему… Единственное, что радовало – это Игорь. Он снова жил дома, учился в школе, посещал тренировки по футболу и в редкие свободные минуты нес в дом заряд бодрости и оптимизма. Он жил между двух огней, пытаясь угодить обоим, разрывался между учебой и домашними проблемами, и иногда плакал по ночам, слушая ссоры Виталия и Эда. Ведь чем страшны ссоры близких людей? Тем, что принимаешь сторону обоих… Виталий обещал временное безработное состояние на полгода. Эдуард бесился и требовал свою трудовую книжку обратно, чтобы найти другую работу. Виталий категорически отказывался, мотивируя тем, что они – семья, и он хочет платить зарплату человеку из семьи, поэтому увольнять не собирался и книжку не отдавал. Временное состояние через полгода не закончилось. Нашлась причина, по которой нельзя принимать Эдуарда и дальше. Ведь, как известно, нет более постоянного состояния, чем временное… Дверь в кабинет распахнулась. Виталий оторвал глаза от монитора и скривился – на пороге стоял решительный Эдуард. – Я занят. Секретарша должна была предупредить. – Отвлечешься. Ничего с тобой не случится. – Я занят. – Я хочу работать. Виталий крутнулся на стуле, заложил руки за голову и шумно втянул воздух. Эдуард, не мигая, смотрел ему в глаза. – Я не возьму тебя. – Из чистого принципа? – Ты много пропустил. На твоем месте сейчас человек, который нужен мне как воздух, Инга моя правая рука, и я не в состоянии сейчас тратить драгоценное время на то, чтобы вводить тебя в курс дел и ждать, когда ты начнешь приносить пользу! – Но ведь ты же меня сам отстранил! А винишь теперь меня! – Никто не виноват! – Надо же! – Эд усмехнулся и всплеснул руками. – Какая замечательная ситуация! Куча проблем – и никто не виноват! В энциклопедию ее надо поместить… – Язви, язви… – Я хочу работать! И я отсюда просто так не уйду! – Значит, заночуешь здесь! – Рявкнул Виталий и отвернулся к окну. Солнце едва пробивалось сквозь тучи. Выждав небольшую паузу, Эдик вновь проговорил: – Тогда верни мою трудовую книжку. Какого хрена? На тебе свет клином не сошелся! Неужели ты думаешь, что я не найду другую работу? – Не верну. Эд, сделай одолжение – испарись. Я занят! – Я начну собственное дело… Что, думаешь – не смогу? Еще как смогу! Думаешь – ума не хватит? – Ничего я не думаю, – хмыкнул Виталий. – Стартового капитала тебе не хватит… Эдик прошел в кабинет и устроился на диване, скрестя руки на груди. Виталий издал низкое рычание и хлопнул ладонью по столу. – Сейчас же выметайся! Эдуард с достоинством посмотрел в его сторону и снова отвернулся. Виталий понял, что начался один из немногочисленных, но затяжных и действующих на нервы приступов упрямства. В этом состоянии Эдуард мало отдавал себе отчет. Его можно было называть последними словами, выгонять или ругать, но он, так или иначе, добивался своего. Виталий прекрасно знал его характер, поэтому, вместо того, чтобы сразу сдаться, решил не уступать до последнего и вновь окунулся в работу. Когда за окном стали зажигаться фонари, Виталий выключил компьютер. Эдуард вопросительно повернулся в его сторону: – Отдашь книжку? – Нет, не отдам. Я ясно говорил тебе, что хочу платить немалые деньги тебе, чтобы они были нашими, а не чужому человеку, который будет забирать твою зарплату в свой карман. Я говорил тебе, что сейчас я не могу делать такие кардинальные перемены в кадрах. – «Не отдам, потому что хочу, чтоб ты работал, не дам работать, потому что ты не сможешь»! У тебя явные нарушения в причинно–следственных связях… – А ну рот закрой! Достал ты меня! – Виталий в ярости схватил папку и направился к двери.. – Можешь сидеть тут хоть до Второго пришествия, а я еду домой. С этими словами он громко хлопнул дверью. Эдик вздохнул, нахмурился и через несколько минут пошел ловить такси. Временно–постоянное состояние затягивалось. Ему не было конца и края. Но кое-какие сдвиги после того памятного вечера все же обозначились. Однажды серым хмурым днем, когда Эдуард в который раз мучительно придумывал, чем бы себя занять, домой пришел Виталий. Он мрачно окинул Эда взглядом, подошел к столу и небрежно швырнул перед ним какие–то бумаги. Эд машинально взял их в руки и спросил: – Что это? Виталий отвернулся к окну и нехотя произнес: – Авиабилеты. Типа командировка. У Эдуарда глаза полезли на лоб. – Командировка? Куда? – В столицу! – Торжественно поднял указательный палец Виталик. – Это направление на курсы повышения квалификации. Тебе уже давно пора подтянуть образование… Эдик онемел от удивления и не счел нужным указывать на причину, из-за которой его образование в последнее время не применялось на практике. – Три недели. Жить будешь в гостинице – я забронировал номер с трехразовым питанием. Это ближайшая к курсам гостиница. Они также оплачены. Поэтому деньги тебе там не понадобятся. Если захочется пустить кому-нибудь пыль в глаза – подработаешь где-нибудь! – Виталий хмыкнул. – От тебя требуется вести подробный конспект с датами, который ты мне, по окончании этой, так называемой, командировки предъявишь. А сейчас я тороплюсь. Он шагнул к выходу, но что-то вспомнив, вернулся: – Ах да, можешь начинать паковать вещи. Вылет завтра в восемь утра. На этой ноте он закончил разговор и уехал, а Эдуард все так же сидел за столом, в смятении перебирая документы и билеты. Он даже не мог определиться – радоваться ему или грустить, но потом все же выбрал первое, но и не без некоторой доли второго. Они сдвинулись с мертвой точки в вопросах его работы, но насколько же плохо Виталик скрывал свою радость, что он уезжает на целых три недели!.. Эд вздохнул и начал собирать чемодан. Утром ему пришлось ловить такси – Виталий жутко торопился на работу. Игорь шел в школу и никак не мог его проводить, поэтому в аэропорту Эдик появился в гордом одиночестве. Шел мелкий серый дождик, и очень хотелось спать. Наконец, объявили рейс, Эд подхватил багаж и без проволочек оказался на борту. Соседом в самолете оказался приятный мужчина за сорок. Он все время пытался завязать с Эдуардом приятельскую беседу, но тот отвечал редко и односложно. У Эдуарда не было настроения – он не выспался, он ехал в чужой незнакомый город на гигантский срок и, ко всему прочему, на нервной почве снова обострился гастрит. После посадки он поймал такси и назвал адрес гостиницы. Шофер ехал в объезд, но все равно умудрился попасть в пробку. Потеряв лишних двадцать минут, Эдик, наконец, прибыл в гостиницу и, войдя в вестибюль, увидел у стойки портье своего соседа по креслу в самолете. Тот тоже заметил Эда и приветственно махнул рукой. – У вас забронирован номер? – Осведомился портье у Эдуарда. Эдик назвал фамилию и дату прибытия. Портье вежливо кивнул и выдал ключ. Самолетный сосед произнес: – А нельзя ли мне комнату рядом с номером этого молодого человека? Портье кивнул. Мужчина взял ключ, и они вместе с Эдом шагнули к лифту. – Извините, что надоедаю вам, – виновато начал он. – Просто, мне показалось, что вы чем–то расстроены. Так? И что вы впервые здесь. Да? – Да, я здесь никогда раньше не был. Приехал на курсы повышения квалификации… – Замечательно. Думаю, мы с вами будем соседями по парте – я тоже здесь ради курсов, – рассмеялся мужчина, и Эдуард невольно улыбнулся. Все же он уже не совершенно одинок. – Павел, будем знакомы, – протянул он руку. – Эдуард, – пожал руку, – давай на «ты». – Идет, – улыбнулся Павел. – Вот мы и пришли. Номера были напротив. Они остановились перед дверьми. – Обустраивайся, – проговорил новый знакомый. – Если что-то понадобится – заходи. Занятия начнутся завтра в девять. А сегодня вечером можем пройтись по городу. Эдуард благодарно кивнул, и на душе у него стало легче. Первый день занятий прошел на удивление легко, но Эд постоянно не мог сосредоточиться из-за боли в желудке. Врачи предупредили: любой стресс – и живот превращается в сущий ад. Эду и так повезло не очень расклеиться. Виталий не звонил ни вчера, ни сегодня днем. Эд подозревал, что он нашел себе более интересное занятие, например, сверхурочные часы с этой Ингой – его заместительницей. Хотя наверняка утверждать он ничего не мог. К вечеру боль набирала обороты. Эд отказался от экскурсии по городу и лег в постель. Против воли руки сами набрали номер Игоря. – Привет, Эдик! – Игорь был рад его слышать. – Как добрался? Разместился? – Привет, футболист. Все нормально. Как тренировка – не отвлекаю? – Нет, нас раньше отпустили. Я уже дома. – Молодец! А… как папа? – Не знаю… Он не ночевал вчера дома… – Игорь понимал, что своими руками подливает масла в огонь, но молчать и скрывать от Эда правду было выше его сил. Эдуард закусил губу и потянулся за таблеткой. «Все понятно». – Интересно, совесть у твоего папаши есть? Бросить сына и шляться неизвестно где. Ты хоть поужинал вчера? – Конечно, Эдик, ты только не волнуйся. Он мне звонил, говорит, срочно нужно бумаги дооформить… Ну, стандартно, в общем… – Недовольно проговорил Игорь. – Эдик, только… – Знаю, Игорь. Я ничего ему не скажу. Не волнуйся. – Спасибо. Они еще немного поговорили о столице и попрощались. У Эдуарда руки чесались позвонить Виталию и выяснить отношения, надрать ему задницу, невзирая на разделявшие сотни километров, но это значило бы подставить Игоря, которому велено было ничего о ночных похождениях папы Эду не рассказывать. И он выбрал правильную стратегию – просто не звонить… Тихий вечер пятницы опускался на город. Толпы праздничных жителей столицы гуляли по площади, подкармливая голубей. Эдик и Павел медленно шли, сунув руки в карманы. Первая неделя подходила к концу. – Я руковожу частным предприятием, – рассказывал о себе Павел. – Занимаюсь сбытом компьютерной техники. Решил устроить себе небольшой отпуск и приехал подучиться. А ты? Эдик рассказал про фирму Виталия. – Я работаю там финансовым директором. Паша недоверчиво покосился на Эда. – Знаю эту фирму. Даже несколько раз мельком видел генерального директора… Заслуживающий уважения парень. «Знал бы ты, что я с этим великоуважаемым гендиректором вот уже о–го–го, сколько лет сплю в одной постели!» Но вслух он ничего не сказал. Просто неопределенно пожал плечами. За две недели Виталий позвонил один раз. Так, просто удостовериться, что биологическая единица по имени Эдуард еще влачит свое жалкое существование. Эд говорил с ним подчеркнуто холодно, и Виталий больше звонить не пожелал. Игорь рассказывал, что он и половину времени не ночевал дома… Последняя неделя была на исходе. Дождливым вечером Эдуард постучал в дверь номера Павла. Для них стало традицией коротать непогожие вечера за игрой в покер. Дверь распахнулась. Но в этот раз вместо карт на столике красовалась бутылка вина и нехитрая закуска. Слегка смущенный Павел сделал широкий приглашающий жест. – Хочу отпраздновать наше с тобой пополнение знаний. Отметить удачное завершение курсов. Эдик улыбнулся и присел на стул. Они медленно, но верно принялись опустошать бутылку. Затем вторую. Наконец, у обоих развязались языки. – Я не спрашивал тебя о лично жизни… – пробормотал Павел. – Это не секрет? Внутри Эда все похолодело, и он слегка протрезвел. Но потом махнул на все рукой и разоткровенничался: – Генеральный директор – мой близкий друг. Очень близкий. – Он выразительно глянул поверх очков. – Ну, ты понял. Павел помолчал, переваривая услышанное. – Так значит, ты нетрадиционной ориентации? Эдуард пожал плечами и кивнул. Павел облизал губы. – О–го–го ты себе парня нашел! Крутой. А я так… Всеядный, то мальчики, то девочки, – усмехнулся он. – В серьезных отношениях не состою. Эдуард коротко изложил историю своего с Виталием прозябания. Высказал предположение, что и у него скоро серьезных отношений может не стать. Затянулась грустная пауза. Павел взял инициативу в свои руки. Через несколько секунд они целовались. Еще через несколько – срывали друг с друга одежду. А потом зазвонил телефон Эдуарда. – Не бери, пожалуйста, не бери, – шептал Павел. Эдик нашел на полу свои брюки, и глянул на определитель. Виталик. «Вот черт! Прямо мистика! Три недели не хотел звонить, а тут приспичило в самый интересный момент». Он отложил телефон. Но Виталий не успокаивался. Дождавшись паузы, Эдик выключил телефон и на продолжительное время забыл обо всем на свете… Они лежали в постели, в полной темноте, и курили. Эдуард думал о том, что столько лет молодости потратил зря. Что не стоило быть таким преданным. Нужно было быть наглее. «Ты гуляешь? Чудно. Тогда меня тоже сегодня не жди…» Эх, если бы, если бы… Одно лишь успокаивало – перед своей совестью он был чист. – Эдик? Эдуард глубоко затянулся. – Мы еще увидимся? Эд вздохнул. Не то чтобы Павел был ему несимпатичен, нет, но к нему не тянуло… Он был свидетелем, более того – соучастником, Эдуардовой измены. – Не знаю… – Я понимаю – разница в возрасте и все такое… – Он был старше на пятнадцать лет. – Но вдруг ты передумаешь? Вдруг тебе с твоим гендиректором станет невмоготу? Позвони, встретимся, развеемся. Секс полезен для здоровья и, к тому же, снимает нервное напряжение. А ты живешь как монах! Не губи себя, Эдик. Эдуарда раздражали его советы, но он молчал. – Запиши телефон. Вдруг… – Ладно, – перебил Эд. – Завтра запишу. А сейчас я пойду к себе, ладно? Спокойной ночи. Рейс Эдуарда был утром. Павел вылетал на день позже – ему нужно было уладить кое-какие дела. Эд проснулся рано. Включив телефон, обнаружил тридцать семь пропущенных звонков Виталия. Он привел себя в порядок, упаковал вещи и был готов к выходу, но тут в дверь постучали. – Извини, я не помешал? – Нет, Паш, проходи. Посидим на дорожку. – Обменяемся телефонами? Эдуард кивнул, размышляя, как ты спрятать этот номер от зорких и пытливых глаз Виталика. Они тепло попрощались. Утром ночные происшествия казались чем–то нереальным. Эдик был смущен и подавлен тем, что так легко перечеркнул десять лет верности Виталию. И что еще сильнее его беспокоило – он совершенно об этом не жалел. Его никто не встречал. Виталий очень занят на своей проклятой работе. Игорь на тренировке. Эдик приехал домой и принял душ: выкупался так тщательно, будто хотел смыть с себя прошлую ночь. Вечером, едва переступив порог, Виталий вихрем подлетел к читающему в постели Эдуарду, и завопил: – Почему ты не отвечал на звонки?! – Аккумулятор разрядился, – спокойно ответил Эд. – Не ври! – Зарычал тот. – Сначала вызов шел, а потом ты стал недоступен. Эдик вздохнул и потер глаза, всем своим видом демонстрируя, что имеет дело с тупицей. – Я ушел гулять и забыл телефон в номере. Пока хватало заряда – вызов шел. Затем телефон отключился. Я зарядил его, но не стал включать ночью. Виталий что-то неразборчиво пробормотал и скрылся в кухне. Чувство собственничества всегда доминировало над остальными его чувствами. Утром, прибыв на работу, Эдик зашел в кабинет Виталия и демонстративно швырнул поверх всех бумаг свой конспект с курсов. Виталий поднял на него глаза и прорычал: – Ты совсем тронулся? Документы помнешь! – Изучай, – бросил Эдуард и демонстративно удалился. Виталий, не глядя, бросил тетрадь в мусорную корзину. Время шло. Холодная война была в разгаре. Эдуард регулярно встречался с Павлом на его территории. Благо, свободного времени у него было вдоволь – Виталий все еще не желал рассматривать его кандидатуру на должность заместителя. Встречи с Пашей в его однокомнатной холостяцкой квартире стали чем–то вроде отдушины. Эд чувствовал себя молодым и думал, что вся жизнь еще впереди, а вот у Паши уже как бы и нет… Это слегка успокаивало, хотя он и стыдился таких эгоистичных мыслей. Но покой тут же испарялся, когда Эдик выходил на улицу, по дороге к дому. Судорогой сводило зубы при мысли, что нужно прийти в Виталиев дом, вести себя как обычно, и рано или поздно понять, что жизнь уже все же позади, и что ничего уже не поменять… В который раз назревал серьезный скандал. Снова без повода, снова с пустыми аргументами… Эдуарду порой казалось: скандалы в этом доме устраиваются только чтобы не умереть от скуки. Чтобы как-то разнообразить молчаливую жизнь, выбросить запас адреналина, в общем. Началось ни с чего, но слово за слово поднялась очень больная тема. – Ты совсем отупел, что ли? – Гаркнул Виталий. – Разумеется! Полный идиот! Между прочим, благодаря тебе! – Я тут причем? Я за твои умственные способности не отвечаю! – Я больше не могу сидеть дома! Я сдвинусь в четырех стенах! Ты лишил меня работы, ритма жизни, благодаря тебе я деградирую! Как ты смеешь еще меня в чем–то упрекать? Эд про себя умолял Бога, чтобы этот крик был последним, но за ним следовали все новые и новые. Все глупее и глупее… Все более высосанные из пальца. Эдуард поражался сам себе – «зачем я живу с этой свиньей, которая каждый день вытирает об меня ноги?» Удивленно спрашивал сам себя и не находил ответа. Хотел уйти и не мог. Хотел сыпать упреками и придирками, но понимал, что это не поможет. Обязан был сообщить, что давно имеет любовника, но эта мелочная месть была ниже его достоинства… Не разбирая дороги, Эдуард мчался подальше от того места, подальше от дома, в котором стало уже невозможным найти такие вечные ценности, как покой и уют. Его гнала вперед обида, сам не замечая того, он вытирал рукавом слезы. Куда бежать? Вопрос отпал сам собой. К Павлу. Пусть там сложно найти всепоглощающую любовь, но, по крайней мере, надеяться на понимание можно. Парадоксально, но дома понимания уже давным давно нет… Эд позвонил в дверь. Через некоторое время дверь распахнулась и Павел, удивленно глядя на позднего гостя, произнес: – Эдик? Что… Ты ужасно выглядишь! Что случилось? Эдуард не стал церемониться, переступил порог, закрыл за собою дверь и, не говоря ни слова, сполз по стене. Павел присел рядом и обнял его. – Эдик? Ты скажешь, наконец, что случилось? Эд посмотрел ему в глаза и тихо, но четко проговорил: – Я так больше не могу. Они очень долго пили на кухне чай, курили, и Эдуард пересказал все, все, что наболело, что хотелось куда-нибудь или на кого-нибудь выплеснуть. Поток информации, бессвязной ругани и невысказанных обид не иссякал долго. Наконец, Эд успокоился и немного притих. – Знаешь, Паша, наверное, такая у меня судьба. Наверное, я делал что-то не так. И, в итоге, остался никому не нужен… – Эдик, ну что ты несешь! – Возмутился Павел. – Мне ты нужен! Эдуард про себя усмехнулся. «Ну да. Успокаивает. Нужен! Нужен – это когда жить не можешь, а не так – потрахались и разбежались… Ну да ладно, все равно спасибо, что хоть утешает». – Сегодня останешься у меня. – А завтра? – Поинтересовался Эд. «Что будет завтра? Опять возвращаться в ту опостылевшую квартиру, встречаться с НИМ?» Эда передернуло. – А завтра… Будет завтра. Эдуард положил голову на скрещенные на столе руки. – Я не могу остаться… Игорь не знает, где я. Он будет волноваться. – В наш век научно–технического прогресса это не проблема – позвони или напиши, и предупреди его. Эдуард еще немного подумал, вытащил телефон и отправил Игорю короткое сообщение: «Я сегодня не приду. Пойми и, если можешь, прости» – объясняться сейчас было выше его сил. И он остался ночевать у Павла. Наплевав на все. Забыв все свои права и обязанности. Забыв нормы морали. Выключив совесть вместе с телефоном. Просто не вернулся домой. Проснулся непривычно рано. Павел спал рядом. Эд осторожно поднялся с кровати, собрал одежду и вышел в коридор. Там оделся и, чтобы не шуметь в ванной, умылся на кухне ледяной водой. Неслышно обулся, взял куртку и тихонько затворил за собою дверь. Здесь его УЖЕ нет. Там его ЕЩЕ нет. Подвешенное состояние начало нравиться. Улица встретила его неприветливо. Утро выдалось дождливым. Серым и промозглым. Как жизнь. Эдуард рассчитывал вернуться к шести, чтобы застать Виталия спящим, а позже, когда тот проснется, сказать, что ночь провел дома. Ему ведь все равно – дома, не дома… А кто ты вообще, парень? Ключи вели себя мирно, не гремели, не звенели, будто чувствовали настроение, дверь тоже оказалась на редкость послушной и, отворясь и захлопнувшись без малейшего скрипа, впустила Эдуарда в опостылевший дом. Болела голова. Эд тихо снял куртку. – Хорошо пошлялся? Эдуард всем телом своим вздрогнул, но, попытавшись скрыть испуг от неожиданности, круто развернулся вправо. Виталий, полностью одетый, имел вид человека, который всю ночь не смыкал глаз, находясь, тем не менее, в полнейшем психическом возбуждении: глаза лихорадочно горели и метали молнии. Эд не ответил на грубость. Отвечать было нечего. – Я спросил тебя, вроде бы? Виталий отшвырнул ногой стоявший на пути стул и решительно направился в сторону Эда. – Отстань от меня, ладно? – Смертельно уставшим голосом попросил тот. Он хотел только одного – выспаться. – Теперь даже не надейся, что я от тебя так просто отстану, тварь! – Прошипел Виталий, хватая Эдика за воротник. – Так как – хорошо пошлялся? – Виталий с силой толкнул его об стену. Терпение закончилось. Да и у кого бы оно ни закончилось? Эдуард поморщился от боли в ушибленной спине, посмотрел прямо ему в глаза и проговорил ровным голосом: – Да, Виталик, я превосходно пошлялся. – У кобеля какого–то всю ночь? – Да. И, знаешь, хочу тебе сказать – в постели он гораздо изобретательнее, чем ты!.. Так полоснуть по самолюбию! Тут, естественно, терпение закончилось у Виталия, он будто взбесился и наотмашь ударил парня по лицу. Из рассеченной губы пошла кровь. – Ах ты, сука. – Выплюнул Виталий. – Не хуже тебя. Что-то такое появилось в Эдовых глазах. Что-то новое, раньше там такого не было. Что же это? Независимость, что ли? С толикой равнодушия. – Шлюха. Продажная шлюха! Снова удар наотмашь. Защипало в носу и по верхней губе потекло что-то теплое. Измятая после контакта с Виталиевыми руками любимая светло–сиреневая рубашка… Измятое счастливое прошлое. – Я отучу тебя шляться по кобелям! Виталий был вне себя от ярости. Он напоминал заправского драчуна, которому здорово надавали по шапке. Он достал из кармана джинсов подаренный когда–то Эдуардом раскладной нож с множеством разнообразных лезвий, вытащил одно – самое длинное, приставил его к горлу Эда и с удовлетворением отметил, что наконец–то в глазах того появился испуг. – Ты что! Убери – это опас… – Рот закрой. Падла. А ведь я ждал тебя, всю ночь прождал, все надеялся, что ты… И Игорь тебя покрывал, ты с кем–то кувыркался, а мой сын… за тебя. Ты сучий потрох. Ты настроил моего ребенка против меня! – Это не я! – Эдуарду все так же приходилось вещать без лишней жестикуляции – лезвие подпирало шею. – Это ты сам, сам винов… – Я надолго отобью у тебя охоту скакать по койкам! Вот этим самым лезвием я разукрашу твое смазливое личико так, что ты будешь похож на гребаную картину Сальвадора Дали – это я тебе обещаю! – Голос был уже не Виталиев. – Ты будешь смотреть в зеркало – если смелости хватит – и видеть шрамы, шрамы, шрамы! Ты будешь помнить, кому принадлежал! Сука, кому ты будешь тогда нужен? В первую очередь ты не будешь нужен мне! Впервые за все утро Эдик по–настоящему запаниковал. Он знал, на что способен неуравновешенный человек, и еще – он никогда не слышал такого голоса… Столько в нем было бесконтрольной ярости. Нужно спасаться, когда знаешь, что это не пустая угроза. Как, куда? Вперед! Эдик рванулся вперед, и ему почти удалось вырваться из цепких и сильных рук. Почти. Виталий дернул его за многострадальную рубашку обратно, да так, что послышался треск швов, снова толкнул об стену и резко провел ножом по шее. Из довольно глубокого пореза в три–четыре сантиметра длиной сразу же закапала кровь, пачкая стоячий воротничок одежды. Попытка спасения привела к противоположному результату и сыграла роль катализатора. Возможно, когда будет уже поздно, он пожалеет о произошедшем. Но не сейчас – он не в себе. Больно. Эдуард тихо сполз по стенке и сел на пол. Говорят, что есть люди, которые достойны ваших слез, но эти люди уж точно никогда не заставят вас плакать? Чушь… Господи, какая чушь! Как же больно. Эд закрыл глаза. Царапина – пустяк. Через два дня заживет. Болело где–то в районе сердца или души? «Когда–то этот человек таскал мне сладости, выбрасывал бешеные деньги на разговоры по мобильному, и ужасно скучал, не имея возможности увидеться со мною хотя бы раз в неделю… Когда–то этот человек был самым дорогим для меня человеком, самым любимым и единственным. Тот, кто сейчас стоит надо мною с ножом в дрожащей руке, когда–то был смыслом моей жизни…» Резко распахнулась дверь Игоревой комнаты, и на пороге нарисовался сам хозяин. Как оказалось, он уже давно не спал и тоже, как и отец, был одет. Или тоже не ложился?.. Немного понадобилось парню времени, чтобы оценить обстановку. Сидящий на полу Эд, лицо в крови, губа разбита, рубашка в бурых пятнах, а рядом папа, с ножиком в опущенной руке. Губы Игоря задрожали и он выкрикнул: – Как же вы меня достали! Оба! Как же я вас ненавижу! Ненавижу! Он сорвался с места и, не дав опомниться мужчинам, выскочил из дома, громко захлопнув дверь. Снова тишина. Виталий с размаху зашвырнул уже сложенный нож в дальний угол комнаты, схватил Эдика за руку и одним рывком поставил на ноги. – Иди, умой сопли. Поговорить надо. Уже не слепая ярость, а холодное презрение. Эдуард закрылся в ванной и глубоко вздохнул. Зеркало отражало испуганное, но, слава Богу, целое лицо. Он смыл кровь, и, как напоминание, осталась только лишь ранка в уголке губ. Хуже пришлось с рубашкой – ткань воротника уже не отстирается… Кое-как приведя себя в порядок и, умывшись холодной водой, Эдуард вернулся в комнату и увидел, что Виталий стоит на балконе и курит, глубоко затягиваясь. Эдуард подошел к нему. Виталий даже не повернул головы в его сторону, а все так же созерцал далекие пейзажи. Эд тоже молчал, хотя на душе у него стало заметно легче – не нужно было больше врать и скрываться. Внутри пустота, но правда открыта, а назад дороги нет уже давно… – Надеюсь, ты понимаешь, что жить с тобой дальше я не намерен. Эд промолчал. Виноватым он себя не чувствовал. – Так что собирай свое шмотье и убирайся к черту. – А по–моему, мы с тобой квиты. – Что? – Виталий сделал большие глаза. – Сколько их у тебя было? Пять? Шесть? Девяносто? Ты ведь, не скрывая, изменял мне. Мы квиты. – Сволочь. Меня твое мнение не колебает. Шмотки собирай. Эдик впервые за утро растерялся. Какое насыщенное утро. Столько всего… – Куда же я пойду?.. Виталик! Моя квартира занята. – Меня это не волнует. Иди куда хочешь. – Мне некуда идти. Эдуард тоже повернулся в окно и посмотрел вдаль из-под полуопущенных ресниц. – Можешь катиться к своему кобелю. Эд перевел на Виталия удивленный взгляд. – Он не собирается со мной жить. Я с ним – тоже. – Мне плевать! – Виталий снова разозлился, – Спи у него на придверном коврике!! Хм, – усмехнулся он, – класс: подстилка на подстилке!.. Эд снова проглотил обиду. – Можно я хотя бы позвоню жильцам? Что бы они съезжали? Виталий неопределенно мотнул головой, Эдуард расценил этот жест, как позволение, вышел в комнату и, найдя трубку, набрал свой номер. – М–м–м?.. – На том конце провода явно сладко спали. – Здравствуйте. Это Семагин, хозяин квартиры. – А… Да–да. Доброе утро! – Какое оно, к черту, доброе? – Что, простите? – На том конце провода окончательно проснулись. – Извините. Это я не вам. Послушайте, есть разговор. Говорили недолго. Эд поставил перед жильцами цель очистить квартиру как можно скорее, жильцы поломались, но обещание не взять плату за текущий месяц здорово ускорило процесс договора. Все упиралось только во время. – Эдуард Андреасович, войдите в наше положение – нам необходимо подыскать новую квартиру, посмотреть ее, перевезти вещи… Нам нужно ну как минимум два дня!.. Эд потер висок. – Да… Конечно. Я понимаю. Два дня. Я подожду. На том и решили. Хлопнула балконная дверь. Виталий окинул взглядом хмурого Эдуарда и поинтересовался: – Ты еще здесь? – Им нужно два дня. Раньше никак… – Два дня? Чудно! За два дня своему кобелю надоесть не успеешь! Хотя… Ты талантливый – может, и успеешь. В общем, меня это не волнует – забирай вещи и проваливай из моей жизни. – Я не пойду к нему, Виталий. Не к нему. – Тогда иди к черту, придурок, достал! – Виталик снова вспылил, вытащил Эдову сумку и стал хаотично набивать ее вещами. – Убирайся куда хочешь! Только меня в покое оставь! Эдик не двигался, а отстраненно наблюдал за действиями человека, который когда–то… – Виталик, даже собаку хозяин не выгонит в дождь из дому… А ты… выгонишь меня? Тот сбросил темп, отшвырнул сумку и, помолчав, пристально посмотрел Эду в глаза: – Ладно. Хер с тобой. У тебя два дня. И чтобы на третий день в… – мимолетный взгляд на часы, – семь утра духу твоего здесь не было. Чтобы ушел и навсегда. Понял меня? – Понял. – Вот и умница. И чем меньше ты пока мне будешь попадаться на глаза, тем лучше будет для нас обоих. Понял? – Понял. – Вот и потеряйся сейчас где–то, а я… а я посплю. Я всю ночь из-за тебя не спал! В голосе смертельная обида. «А сколько ночей Я не спал из-за тебя? Сколько Я ждал тебя напрасно?» Эдуард стоял все в той же позе и размышлял. Виталик лег на кровать и прикрыл глаза ладонью. – Я кому сказал – «уйди сейчас»? – Куда уйти? – К кобелю сходи, давненько ты у него не был! Эдик промолчал, но с места не сдвинулся, рассеянно рассматривая черты родного лица. – В парке погуляй! Воздухом подыши! – Дождь на улице. – Зонт возьми! Отцепись от меня! – Я очень спать хочу. Виталий привстал на локте и внимательно посмотрел Эдику в глаза: – Мне тебя за это на руках носить? – Нет. – О, я и не собираюсь. А что же ты ночью делал, что так спать хочешь? Отвык? Давно по мужикам не шлялся? – Это ты, по–моему, давненько по блядям не ходил! Аж целую ночь дома провел! Да? – Да! ДА! А тебе обидно? Обидно, что я гуляю? Что трахаюсь с другими? Так чего же ты терпел? Я тебя не держал! Почему не ушел, дурак? Виталий лег обратно и притворился спящим. – Причина простая и глупая… Голос дрожит… Сейчас. Потому что… – Потому что я любил тебя. Так хрипло в холодном утреннем свете. Так откровенно и голо… Эдуард обошел кровать и лег на свою половину. Виталий выдернул покрывало и укрылся. Эд свернулся калачиком, чтобы было теплее, закрыл глаза и вскоре уснул… Грубый толчок в бок. Эдуард открыл глаза и попытался сообразить, кто он и где. Жутко, просто дико раскалывалась голова. – Вставай, давай, блин! Эдик непонимающим взглядом уставился на мечущегося Виталия. – Ну! – Что… Что такое? – Эд помотал головой из стороны в сторону, чтобы прогнать остатки сна. Предприятие не увенчалось ничем, кроме усиления головной боли. – Игорь ушел в полшестого утра. – Ну и?.. – Да что же это такое? Вообще ничего не соображается… – ГЛАЗА РАСТОПЫРЬ И ГЛЯНЬ НА ЧАСЫ! Эдик послушно поднял взгляд. Полдевятого. За окнами темно, значит… – Сейчас вечер?! Виталий продолжал бегать из угла в угол. – Господи! Я что – проспал весь день? – Да, ты дрых, а мой сын неизвестно где бродит уже пятнадцать часов! – Голос Виталика сорвался на крик. – Я еду его искать. – Подожди! Я с тобой! – Эдик спрыгнул с кровати и стал натягивать куртку. Виталий хлопнул дверью. Эд запер квартиру и едва успел протиснуться в закрывающиеся двери лифта. От Виталия волнами исходило раздражение и волнение. Он выскочил первым и побежал к машине. Эд запрыгивал в авто уже на ходу. – Где ты будешь его искать? – Нужно было как-то заполнить затянувшуюся паузу. – Как ты думаешь – если бы я знал, где его искать, я его искал бы? Я бы его просто забрал! Поехал со мной, так молчи, не действуй мне на нервы!.. – Виталий успевал курить за рулем. Эд отвернулся и стал смотреть в окно. Он сильно обиделся. «Тебе кажется, что только ты переживаешь за своего ребенка? Что весь мир должен сочувственно тебе кивать? А ты думаешь мне легче? Или я не переживаю?» Прошло где–то с полчаса бесплодных поисков. Пальцы, нервно барабанящие по рулю, сводили Эда с ума, но он не решался одернуть Виталия, зачем лишний скандал? И так хватает. Трель Виталиевого телефона. Игорь. Тот резко ударил по тормозам и свернул к обочине. – Да, алло! Да… Да, это я, а… Да… да… Что?! Где? Еду. Виталий бросил мобильник и до упора вдавил педаль газа. Машина взревела как безумная и на бешеной скорости понесла их по пустынной дороге в ночь. – Что, что такое? – Эд беспокойно ерзал на сиденье. Виталий начал рассказывать, перемежая и без того бессвязный текст нецензурной бранью. В общем итоге стало понятно, что Игорь, сильно разнервничавшись, купил и съел N–ное количество снотворного. Привело это к сильнейшему отравлению. Найти–то его нашли, но поздновато. В данный момент он в больнице, в реанимации. В адресной книге его телефона из родственников значилось только «папа». Папе и позвонила медсестра. Эдик обхватил голову руками, забыв о тупой боли. Господи… Беда одна не приходит. Виталий остановил машину возле больницы, выскочил из нее и бегом бросился к входу. Эдик слегка замешкался, вытаскивая ключи зажигания и запирая машину на сигнализацию. Затем он как мог быстро примчался к больнице и со всего размаху врезался в Виталия, разговаривавшего в холле с вахтершей. Он, казалось, даже не заметил толчка и снова бегом взлетел по лестнице. Эд следом сорвался с места. На нужном этаже Виталий завернул направо и лицом к лицу столкнулся с врачом. Эдик пытался восстановить дыхание. Из диалога полусумасшедшего отца и доктора стало известно, что состояние Игоря хоть и крайне тяжелое, но стабильное. В данный момент он без сознания в послереанимационной палате, после тщательных мероприятий по промыванию желудка и очистке крови. Пускать к нему запрещено, возле постели дежурит медсестра. Нерадивый родитель может ехать домой и ложиться спать – здесь он все равно ничем не поможет. – Да как я усну? – С горечи сорвался Виталий. – Можно хоть в коридоре посидеть? – Сидите, Бог с вами! Толку только? – Врач проводил Виталия взглядом и наткнулся на Эдуарда. – А вы, батенька, кто? – М–м–м… – Голова, что б ее. – Брат, брат отца. Я дядя Игоря. Я тоже посижу тут, можно? – Сидите, но только это ничего не даст. Пусто в коридоре, тихо и темно. Практически ночь… Пространство освещают только фонари с улицы, да свет из палаты Игоря, проникающий сквозь незначительную щель. Дежурная медсестра возле его постели читает книгу. Виталий шел напролом. Он приоткрыл дверь, и хотел было войти, но медсестра оказалась шустрее и, выскочив из палаты, плотно прикрыла дверь. – Это еще что за самодеятельность? К нему нельзя! – Просто посмотреть! – Взмолился Виталий. – Я его отец! – Раньше нужно было за ним смотреть, – отрезала медсестра и повернулась к Эдику. – А вы кто? А что это у вас с шеей? – Побрился неудачно, – нехотя ответил Эдуард. – Ого, действительно, – недоверчиво протянула она, – давайте я сейчас обработаю. Через пять минут на царапине появился аккуратный пластырь, а женщина снова скрылась в палате. Виталий сел на скамью возле двери и устало спрятал лицо в ладонях. Эд стоял неподалеку. Воспоминания утра притупились и оставили неприятный осадок на душе. Уже никто друг другу, они вынуждены были переживать общее горе, но не сообща, а каждый в отдельности. Это–то и было страшно – вместе пришлось бы только по половинке боли… Тихо, пусто… Ночь. Немного холодно. Эд поежился и посмотрел на Виталия. Тот напряженно барабанил пальцами по скамье и смотрел в одну точку. Эд неслышно подошел и сел рядом. Никакой реакции. Тогда Эдуард накрыл холодные нервные пальцы своей рукой. Виталий моментально выдернул руку и, встав, стал рассматривать палату сына через неплотно прикрытую дверь. Эд внимательно смотрел в его лицо. – Что это за аппарат у него… там, сверху? Эдуард несказанно удивился – впервые за сегодня Виталик обратился к нему с вполне нормальным вопросом и вполне приемлемым тоном. Он тоже встал и подошел к двери, чтобы заглянуть внутрь. – Не знаю… Не знаю. Наверное, что-то для жизнеподдержки… Страшные слова. Виталий побледнел и отвернулся. В полном молчании прошло еще примерно сорок минут. – Поедем домой? – Робко предложил Эдуард. – Едь. – Поехали, Виталий. Ты с ног валишься. Сколько ты днем спал? – Не важно. – Ну, вот видишь! Поехали. А завтра днем приедем снова. Кое-как Виталия удалось уговорить, и они отчалили домой. Едва сняв верхнюю одежду, оба завалились на неразобраную кровать, даже не переодеваясь. Виталий молча тер виски. Эд нервно сглотнул. «Это будет последняя ночь.» Он медленно перевернулся на левый бок и взял руку Виталия в свою. В темноте не было видно, как тот удивленно и немного злобно воззрился на Эда. Эдуард положил его руку к себе на талию, вторую закинул на свои плечи и, обняв Виталия подобным образом, притронулся губами к его шее. Объятия не спешили крепчать, но Эд не собирался сдаваться. Он медленно шел губами от шеи к подбородку, пока, наконец, не коснулся приоткрытого рта. Нежно раздвинув губы, он стал ласкать язык Виталия своим горячим язычком. Тот что-то невнятно пробормотал. Эд отстранился и ласково погладил его по волосам. – Что ты сказал? – Я сказал, что тебе в любой ситуации не чужды блядские замашки. Эд пропустил это мимо ушей. Терпение – вот что было ему не чуждо в любой ситуации, и Эд прекрасно понимал, что ответь он на оскорбление, то завертелось бы снова, снова по накатанной колее и не получилось бы так, как он хотел. Поэтому самым оптимальным вариантом было просто заткнуть Виталия поцелуем, что, собственно, он и сделал. Через некоторое время Эд понял, что пришла пора более решительных действий. Он прижал к груди голову Виталия и прошептал на ухо: – Давай. Ты ведь тоже хочешь, я же чувствую. Прошу тебя. Боль. Грубые толчки, грубые и забыто–нежные, такие эгоистичные, но глубокие. Но с каждой секундой все роднее и роднее. Все забытое когда–нибудь вспомнится. На пике наслаждения Виталий прижался к лицу Эда своим мокрым от слез лицом. – Не плачь, перестань, – Эдуард шептал ему на ухо слова успокоения. – Что с нами двоими дураками произошло, Эдька? А? Почему? – Бессвязно бормотал Виталик, уткнувшись в его шею. – Почему все не так, как раньше? Что с нами случилось?.. Эд продолжал гладить его по волосам, задумчиво глядя в пустоту. «Прощай, родной. Сейчас я еще твой. Но утром мы поговорим по–другому…» Виталий заснул, не разжимая объятий. В холодном свете утра все кажется гораздо реальнее и трезвее. Полседьмого. Виталий спит рядом, обнимая Эда, как когда–то в молодости. «Нечасто я просыпался в его объятиях. Гораздо чаще он в моих». Небо однородно, затянуто тучами. Эд неслышно поднялся с кровати, чтобы не разбудить лежащего рядом мужчину, умылся холодной водой и зашел на кухню сварить себе кофе. Затем он вернулся в комнату и сел за стол, отметив, что Виталий тоже проснулся и умывается. Перестала шуметь вода. Отворилась и заперлась дверь. Эд отхлебнул горячий кофе. – Эдик… – Можешь ничего не говорить. Холодный и резкий тон. В чем дело? – Я… Я просто хотел сказать тебе «доброе утро»… – Виталий присел на скамью рядом с Эдом. – Не трудись. – Да что с тобой такое? Я же не ору, не ругаюсь! Отчего ты такой злой? Эд равнодушно повернулся, окинул его взглядом и встал, чтобы отнести чашку. – Я ничего не понимаю, Эд. – Это твои проблемы. – Стой! Послушай… Я тут подумал… Может, сначала начнем, а? Типа второй попытки. А? Эд холодно усмехнулся и помотал головой: – Ты в своем уме? С какого такого начала? Нет для нас больше начала. Взгляд Виталия ужесточился: – Тогда что это было? Ночью? Эд повертел чашку в руке. – Я просто хотел тебя успокоить. И если хоть на секунду ты забыл о сыне, то мне это удалось. – Слова, словно из камня. Эд оставил недоумевающего Виталия и пошел на кухню. – Эдик! Эд! Виталик вскочил и пошел следом. Он застал Эда курящим возле окна. Задумчивые и холодные голубые глаза рассматривали даль. – Эдуард… Послушай. Недовольный взгляд. – Послушай… Э–э–э… Прости. Я вчера вел себя, как последний придурок… – Как обычно. Придурок, как обычно. – Может быть. Прости за то, что я сделал, за то, что оскорблял тебя, ты не заслужил такого… Эд раздавил окурок в пепельнице и повернулся к Виталию. – Я заслужил. Заслужил–заслужил, не спорь. Да, я изменял тебе, я не был верен, ты вправе называть меня шлюхой… Просто мне на это уже плевать. – Как плевать? – Недоброе предчувствие шевельнулось в душе Виталия. – Слюной. Завтра в семь утра меня уже здесь не будет. – А, ты об этом. Послушай, я погорячился, я не выгоняю тебя, нет… – О чем ты, Виталий? Я сам ухожу. Немая сцена – если не шуметь и поднапрячь слух, то можно услышать последний тихий вдох умирающей любви. – Не уходи, прошу тебя. Мы квиты – ты прав. Я виноват и ты виноват. Простим друг друга? Эд помотал головой. – Забудь. Я больше тебя не знаю. Да – я поживу до завтра в комнате Игоря. Чтобы как можно меньше попадаться тебе на глаза. Да и сам я не горю желанием тебя видеть. Эдик быстрыми шагами вышел из кухни. Тихий щелчок двери в комнате Игоря. И тишина… Как промелькнул этот день, Виталий не помнил. Помнил только, что он вроде бы звонил в больницу, где ему ответили, что состояние сына стабильно–тяжелое и в сознание он не приходил, а еще много курил. Курил, пока не затошнило, ведь за целый день Виталий так ничего и не съел… Стучался в комнату, к Эду, но ответом было гробовое молчание. И, кажется, немного подремал. Иначе как объяснить то, что день пролетел за секунду? Эд ни разу не вышел из комнаты, и за его дверью было тихо. Наверное, он слушал плейер, а, может, тоже спал. Или вспоминал?.. За окнами стемнело. Закончился еще один день их нелегкой жизни. Когда уже окончательно наступил вечер, Эд вышел из комнаты в туалет. Виталий поперхнулся дымом и, когда тот возвращался обратно, торопливо пробормотал, туша сигарету: – Эд, Эд, пожалуйста, постой! Поговорить надо. Эдуард нехотя притормозил и произнес, не оборачиваясь: – Я ни о чем не желаю с тобой разговаривать. Виталий не терял надежды: – Подожди, ну послушай! Вчерашняя некрасивая сцена… Ты прости, я… – Ты сломал мои очки. Воцарилась гробовая тишина. Сбитый с толку, Виталий пытался понять, куда он клонит, а Эд повернулся к нему лицом и оперся на стол. Разговор не обещал быть коротким. – Очки? Эдик… – Да, мои очки. Те, где на дужках была гравировка, ты заказывал эту оправу, помнишь? Виталий не успел открыть рта, а Эд продолжал дальше уже далеко не ровным тоном: – Это было с неделю назад. Не помню причину, по которой мы тогда поругались. Скорее всего, как обычно – без причины. Ты смахнул со стола очки и наступил на них. Ботинком. Как ты думаешь, что от них осталось? Стеклышки в пыль. Оправа на части. Я отдал их в реставрацию. Зачем–то. Хм, хотел, наверное, восстановить те слова, что были выгравированы. Твои теплые слова. Оправу за бабки восстановят. Я не переживаю. Но те чувства, с которыми ты заказывал надпись на ней – уже нет. – Эди… – А пока я хожу в своих старых очках. В тех, которые уже не годятся. Я плохо в них вижу. Спасибо, милый. Виталий представлял собою жалкое зрелище. – Ты сломал мне ногу. В день нашего знакомства. Помнишь, было такое когда–то. Прошло уже много лет, а она до сих пор ноет при изменениях погоды. И я плохо сплю по ночам. Нервы и стрессы все время. Мне снятся кошмары. А мой гастрит давно уже, наверное, перерос в язву, но ни одну живую душу это не волнует. Я уже молчу о мелких ушибах и ЦАРАПИНАХ! – Голос взлетел и сорвался. – Так о чем ты хотел поговорить со мной, сукин сын? Виталик поднял на него глаза: – Эд, прости. Я знаю, тебе плохо. В этом моя вина. Но ведь и мне плохо!.. – Ты еще скажи, что виноват я! – Ярость в голосе. – Только благодаря тебе твой сын сейчас балансирует на краю могилы! Ты страшный человек! Ты не человек, ты – монстр! Я бы у таких, как ты родительские права зубами выдирал! – Перестань! – Виталий едва не рвал на себе волосы. – Прекрати! Зачем ты так говоришь? Знаешь ведь каково мне! – А не знаю. – Холодный голос. – Откуда мне знать? Я что – гребаный телепат? – Столько лет вместе. Ты меня как книгу читаешь. – Да пошел ты на хер. Мне что – больше думать не о чем? Только о целости и сохранности твоего душевного здоровья? – Эдуард, мне очень плохо… – А ты пойди да пожалуйся тем, с кем трахался. Встань на колени и приползи. Пусть жалеют. Только кошелек не забудь, а то и на порог не пустят. Виталий низко наклонил голову и обхватил ее руками. Не глядя Эдику в глаза, он невнятно проговорил: – Никому из них я не нужен. Никто не знает меня лучше, чем ты. Эдик недобро усмехнулся: – Ах, вот оно что! Теперь ты вспомнил! Вспомнил, что был рядом кто-то преданный и безотказный, кто-то любящий и прощающий! Вспомнил, да? Так забудь! Поздно вспомнил. Где ты был, когда мне было плохо? Когда я не спал, ожидая тебя? Где ты был, когда мне было одиноко и тоскливо? Где?! Когда на курсах повышения квалификации в чужом городе, в гостинице, один, я скулил на кровати от боли в желудке и молился на лежащий рядом телефон: «Позвони, позвони!.. Не нужно спрашивать, как я себя чувствую, не нужно обо мне, спроси о каких–то документах. Но мне необходимо слышать твой голос!» Где ты тогда был? А когда в последнюю ночь я решался на измену? В моей голове билась только одна мысль – если я буду знать, что нужен тебе, я уйду, запру дверь, я забуду, как его зовут, я сотру его из своей жизни, его не было, просто если бы ты мне об этом сказал, хоть раз за столько лет! Не сказал… Не сказал. Так какое ты теперь имеешь право меня в чем–то упрекать? Теперь ты называешь меня «шлюхой»! Настоящая шлюха – это ты. – Эдуард, Эдик, прости ме.. – А ну не перебивай меня! Я молчал уже много лет! Мне есть, что тебе сказать. Я говорил, что ты монстр – я повторю это. Ты не знаешь сам себя. Ты готов был вышвырнуть меня из своего дома на улицу, как нашкодившую шавку, но только нереальное чудо остановило тебя, и ты расщедрился еще на два дня. Поверь, я не стану злоупотреблять твоим гостеприимством. И еще, мне искренне жаль Игоря – родителей не выбирают… – Эдуард, в том, что произошло с Игорем, виноваты мы оба. Эд заинтересованно воззрился на Виталия. – Да? А, может быть, ты скажешь мне, в чем моя вина? – Не знаю… Но сын так сказал, помнишь? «Как же вы меня достали, ОБА». Помнишь? – Ему нечего было тебе сказать. Мне уже тоже. Я желаю тебе счастливого будущего, в котором я больше не буду раздражать тебя своим присутствием. Думаю, тебе есть из кого выбирать нового спутника или спутницу – мне пофиг – жизни. А я устал. Завтра меня здесь не будет. Виталий с силой сдавил виски. – Эд, подожди, не уходи, родной, послушай. Я дал тебе выговориться, позволь сказать и мне. – Ну. – То, что ты рассказал, горькая, но чистая, правда. Мне жаль осознавать, что я вот этими руками сломал свою семью… – Когда ты рушил наши отношения, ты работал отнюдь не руками. – Не перебивай, прошу. Пойми, все гораздо сложнее. Когда это началось, я уже не помню. Но в один ужасный момент я понял, что мне чего–то не хватает, и я сходил разок налево. Ты даже не подозреваешь, каких мук мне стоило вернуться домой и смотреть в твои глаза, преданные и искренние, как больно было тебя обманывать, как сильно грызла меня совесть. – Жаль, что не загрызла. – Я был один на один со своими переживаниями, я не мог признаться тебе, и от этого становилось только хуже. Расскажи я тогда тебе все, кто знает, может, еще и не все было бы потеряно… Но я не рассказал. И тихо сходил с ума. Ты улыбался мне, ни о чем не подозревая, а я не мог улыбнуться в ответ. Ты обижался на это, но я не хотел тебя успокоить. Ведь, грустные оба, мы были на равных условиях. И я сорвался. Я снова изменил, потом еще и еще. И все время, возвращаясь к тебе, я проклинал тебя и весь этот гребаный мир! – Проклинал меня? За то, что я любил тебя? – За то, что ты прощал меня! Ты же не дурак и все прекрасно понимал. Но молчал. Молчал и прощал. А я бесился из-за этого и снова срывался с цепи. Я уходил, я хотел сделать тебе больно. Больно, еще больнее, но ты глотал обиды. И я места себе не находил, я уже пытался уничтожить тебя, желая узнать, каков же предел твоего терпения. Приходя, в очередной раз, домой, я смотрел в твои глаза и видел, что ты ждал, что не спал и ждал. И не дождался, но простил. И я ненавидел свое отражение в твоих глазах, ненавидел себя и тебя заодно, и чтобы хоть как-то снять напряжение, снова уходил… Пауза. Виталий попытался обнять Эда за плечи, но напрасно старался – Эдик яростно вырвался и, брызжа ядом, проронил: – Держи свои руки при себе. Запомни хорошенько – НАВСЕГДА прошло то время, когда я был душой и телом твой! Забудь его! Я больше не позволю вытворять с собой все, что угодно твоей буйной фантазии! Виталий сник, и, казалось, уменьшился в габаритах. Тишина. В квартире ни звука. Только мерное потрескивание секундной стрелки. Тихо, тепло, и, как раньше, уютно. Эд, опершись на стол, смотрел сухими глазами сквозь окна на улицу. Виталий влажными на Эда. И первый не выдержал: – Эдик, я урод. – Да. Ты не просто урод, ты… А, нет, не придумали еще подходящего слова… Как тебя назвать? Ты каждый день плевал в душу любящего тебя человека! Ты вытирал об меня ноги! Ты унижал меня и оскорблял! Ты разговаривал со мной, как со скотиной! Ты не спал со мной! – Я не мог, Эд! Я в глаза тебе смотреть боялся! – Что-то не замечал я за тобой такой пугливости тогда! Боялся он! Не хотел – это другое дело. В общем, надоело! Все! Сказал все, что хотел? Ваше мнение:
Украинская Баннерная Сеть |
{v_xap_link1} {v_xap_link2}
{v_xap_link3} {v_xap_link4} |
||||||||||||||||||||||||||||||||
Эдик Семагин - Душой и телом твой (продолжение 2)
|
Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом. Ответственность за содержание произведений несут их авторы. При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore |
Администратор |