Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Федотов А.Б. - СЮРРЕАЛИЗМ 
   
Жанр: Проза: Рассказ
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 987
Дата публикации: 19.1.2010

жизнь и фантазия идут рядом, переплетаются, расходятся и тают в тумане того что прошло...

Александр Федотов
СЮРРЕАЛИЗМ
рассказ
Сюрреализм - направление в ис-кусстве 20 в. провозгласившее источником искусства сферу подсознания/инстинкты, сновидения, галлюцинации/, а его методом - разрыв логических связей заме-нённых свободными ассоциациями. Главной чертой сюрреализма ста-ла парадоксальная алогичность сочетания предметов и явлений, которым виртуозно придаётся ви-димая предметно-пластическая достоверность.
/БЭС.1991г./
Жил был мальчик Миша и любил он с самого раннего детства рисовать. Жил он в деревне Дмитриевское и окружающая природа, казалось, сама просилась на листы тетра-док и альбомов. И он брал карандаши, краски, альбомы, ухо-дил в лес или на речной залив - и рисовал.
Учёба давалась Мише легко. Он много читал и к восьмому классу одолел всю школьную и деревенскую библио-теки, освоив классику и книги советских писателей.
Перед восьмым классом родители Миши решили перее-хать в город, где перспектив у способного мальчика бы-ло больше, чем в деревне.
Мише переезд в большой город запомнился не так от-чётливо, как его брату Лёве, который уже оканчивал сред-нюю школу и готовился к поступлению в медицинский ин-ститут.
Семья поселилась на окраине. Природа была так же рядом от дома, как и в деревне, а книги - они везде книги, что в городе, что в лесной избушке. Миша читал книги и бегал на этюды в ближайший лес. Пора ранней юности освобождала от размышлений над суетой жизненной и про-блемами бытия.
И жил в том же городе другой мальчик. И звали этого мальчика Осей Тишкиным. Ося был мальчиком трудолюбивым.
Сидел он за учебниками с утра и до вечера. Обижался, если его не хвалили за успехи в учении и всегда смот-рел сверху вниз на тех, кто играл в “козла” или "фан-тики" на переменах. А на тех кто не знал предметов из школьной программы глядел и вовсе, как на человеческий мусор, что и ногами шевелить не стоит.
Ося всегда участвовал в физических олимпиадах и поч-ти всегда побеждал на них. Прямая дорога в Университет и блестящая научная карьера пророчились Осе учителя-ми и наставниками.
А Миша, тем временем, окончил восьмой класс и поступил в художественно-педагогическое училище на специальность учителя рисования. Единственное, что изменилось в его жизни - так это появилось увлечение музыкой, но-выми ритмами, дисками и современной "западной" модой.
Сдружился Миша в училище с Саней Шабриным, который был художником "от бога" и вместе они проводили свободное время, загорали на пляже, знакомились с новинка-ми зарубежного и отечественного кино.
Незаметно пролетело время. Годы учебы прошли и Миша на полгода стал учителем рисования в школе. Сам малень-кий, с длинными волосами, в строгом костюме и в начале 70-х годов, да ещё и в Советском Союзе - Миша выглядел необычно в среде казённых преподавателей того времени. Но полгода прошли и Мишу забрали в армию. Служил он на аэродроме "Сокол" в должности полкового писаря, а по сути Миша и в армии рисовал, занимался оформитель-ством и местом его службы был Красный уголок.
А Ося Тишкин, тем временем, окончил школу, поступил учиться в Университет и с самого первого курса про-явил себя незаурядным аналитиком в области теорети-ческой физики и прикладной механики. И был у него один старый товарищ из преподавателей, с которым он стал работать над новой тогда темой полевого строения Вселенной. Успехи у Оси были такие значительные, что с третьего курса его пригласили в первый отдел, где побеседовали о чём-то интересном определённым орга-нам. И Ося стал "секретчиком". Но личные амбиции Оси постепенно стали осуществляться. И жизнь "необычного" человека, казалось, уже была уготовлена учёному Тишкину.
Миша, меж тем, лежал в своём Красном уголке в гарнизонном клубе и читал "Жизнь Клима Самгина" Горького. Роман, конечно, длинный и многоплановый, но и служба тя-нется бесконечным товарным составом, где один вагон похож на другой, а один день схож с ближайшим собратом. Образовываться и рисовать армия Мише не мешала. Да и планы кой какие появились. Оказалось, что армия помога-ет поступить в некоторые учебные заведения и что направление командира части, часто и является проходным баллом конкурсного поступления. Вот и надумал Миша пос-тупать в институт. Да не просто в какой-то институт, а в Москву, да еще и в полиграфический, где две любви его могли соединиться: книги и живопись. Командир части был не против.
Молодой демобилизованный, в очках, маленького роста, но с большим желанием познать познаваемое, приехал в Москву.
На человека из деревни, но после “окультуривания” в провинциальном городе, Москва произвела впечатление грандиозное. Даже не сама архитектура (но и архитекту-ра, в том числе) и пространственные масштабы кружили глаз, а сам дух цивилизации дышал в лицо и будоражил сознание.
Конечно же - Мишу в институт не приняли, хотя экза-мены он сдал положительно. Но Миша проявил настойчивость, походил по кабинетам и поступил на подготовитель-ные курсы. И Москва затянула его в себя с силой мясоруб-ки. Художественные салоны, музеи, концерты, выставки - и много, много людей, от которых можно было черпать и познавать. Миша не терялся и брал откуда сколько бра-лось.
А Ося, тем временем, окончил Университет, стал работать в закрытой номерной, лаборатории. Место в аспиран-туре ему обещали, но сам Ося хотел большего и спешил утвердиться в науке, словно место в ней было Осей уже забронировано и он только торопился занять своё мес-то. А занять место, где либо, не толкая ближних и даль-них локтями и не пописывая на других претендентов, в определённые кабинеты – ну такого просто не рождала система. Пописывал и Ося. Да только писал так яростно, что его "там" заметили. И Ося стал работать ещё в одной организации. Появились и соответствующие знакомст-ва: всё ребята с серыми лицами и в погонах. Но Осе но-вая его жизнь нравилась. Он чувствовал себя ещё более особенным по сравнению с другими людьми, чем ранее, когда выделялся он только в научной среде.
А потом Ося поступил в аспирантуру и даже, случай-ным девушкам представлялся: "Тишкин - молодой учёный". Но если быть объективным, то успехи у Тишкина, как учё-ного, несомненно были.
И началась у Миши вольная студенческая жизнь, кото-рая неслась между занятиями, библиотекой, уроками стан-ковой живописью и общаговскими приколами.

Ещё при поступлении, с Мишей сдавал экзамены один армянин. Он, как и положено, привёз с собой армянский коньяк и по-простому предложил преподавателю взять коньяк в подарок. Но преподаватель воспринял подобное предложение, как попытку дать взятку и категорически отказался. Тогда весёлому абитуриенту пришлось все пять литров коньяка нести в общежитие, где другие поступаю-щие, за дружеским ужином, и порешили дары "жгучего юга" на благо своего здоровья.
Миша, как непьющий, всё отказывался. Но армянин его убедил. "Я не пью". "Армянский коньяк все пьют". И действительно – не пыощий, в то время, Миша, армянский конь-як выпил.
В общежитии жили представители не только советско-го народа. Жили и иностранцы. В одном блоке с Мишей ока-зались вьетнамцы. Так вот этим вьетнамцам, кроме стипен-дии, ещё и хорошо платили за учёбу. А на каникулы выда-вали "проездные" деньги от Москвы до Вьетнама и обратно. Всего денег выдавали по 5 тысяч рублей на человека. Но вьетнамцы домой не ездили, а "прокручивали" деньги в Москве; либо посылали кого-нибудь, из своего земля-чества, на общие деньги, в загранку, за шмотками, а потом эти шмотки сообща продавали "из-под полы".
Вот и анекдот тогда родился про вьетнамских студен-тов, Утро. Студенческое общежитие. Студенты лежат на кро-ватях с припухшими головами. Трубы горят. Пора тушить. Но в состоянии подняться на ноги только вьетнамец. Вот ему и говорят: "Шлёпай за пивом в киоск". А он и го-ворит в ответ: "Я плохо понимаю по-русски". А ему: "Бе-ри бидон. А что сказать - мы тебе на бумажке напишем". Вот вьетнамец взял бидон и отстоял час в пивнушку за пивом. Дошёл до окошка и читает по бумажке: "Мине пожьялуйста три литра пива спасибо". А ему в ответ: "Пива нет. Кончилось". А он читает дальше: "Ё-моё – тьак и зналь. За что только стояль. Спасибо".
Миша учился, а на выходные дни часто ездил в Ленинград, где в Академии Художеств учился Саня Шабрин, дав-нишний его приятель ещё по педагогическому училищу. А там присоединялись к ним Аркаша, соученик по педучи-лищу, Змей – молодой врач и меломан. Швед – яркий представитель провинциальной богемы.
Но досуг досугом, а учёба учёбой. И мир книг открывался перед Мишей. "Букинисты" Москвы и Ленинграда зна-ли Мишу как своего постоянного посетителя. Классику преподавали в институте достаточно полно, но новые течения, а так же "зажатые" в советское время Символисты, Декаденты и Модернисты оставались уделом "Сам-издата" или "Букиниста". Кто думал тогда, что Уллис или "В поисках утраченного времени" будут свободно прода-ваться в книжных магазинах. Любители искали Цветаеву или Ахматову, а уж о Северянине или Булгакове мечта-ли, как о нечто особенном. В дефиците был как Дюма, так и Жуль Верн. Виктора Гюго, которого невозможно было читать простому советскому читателю, сметали из продажи вместе с Виктором Астафьевым и Валентином Распути-ным. Юрий Трифонов ходил, в дефиците. Люди гонялись за "Всемиркой", "Библиотекой приключений", "Библиотекой фантастики”, ЖЗЛками. Да ещё и все эти книги читались. Что же было говорить про Киплинга или Конрада?
Миша плавал по книжному морю, как по родной речке.
А ещё в институте была живопись. Художники-иллюстраторы и технические редакторы усердно тренировались в своих способностях видеть мир через призму книжно-го мира и загадочного сочетания букв, обложек, страниц, авторов, шрифтов, форзацев, абзацев, вставок и фотоальбомов. Преподавали мастера своего дела. Живопись, например, преподавал Васнецов, внук знаменитого Апполинария, исто-рического живописателя Москвы.
Там, на учёбе в Москве, Миша познакомился со своей будущей женой, которая тоже училась в полиграфическом, но родом была из Ленинграда, куда и ждала распределе-ния.
Институт тем и отличается, от, скажем, первомайского субботника, что там чему-то учат. И если в торговом учат товароведению, то в институте, где учился Миша, учили ис-кусствоведению. Основы видения Мира с особой точки зрения, пропитывали всё существо Миши. А две поездки в ГДР на стажировку, расширили и восприятие пространства так же как и дало знакомство не только с Дрезденской галереей, но и с сортами немецкого пива, прямо от про-изводителя.

Ося Тишкин окончил аспирантуру и защитил кандидат-скую диссертацию, которой сразу же присвоили кодовый номер и никто её больше никогда не видел в глаза. В виде исключения, Ося получил не только работу и тему, но и отдельную группу, с которой свою тему и стал разрабатывать. Всё время теперь с Осей ходил какой-то че-ловек, назначение коего мало кто понимал. Работа его была настолько необычна, что разные лекции гастролёров на темы радиосна или наводящего гипноза могли показать-ся лаборатории детским лепетом, если бы вышеизложенные вещи не были уже пройденным этапом молодого учёного.

А Миша тоже окончил институт, женился, получил распре-деление к себе домой и уговорил жену ехать с ним. Рабо-та в местном книжном издательстве нравилась Мише. Он погрузился в свою стихию. Гранки, иллюстрации, подгонка пьяного художника Горбунова к сроку закончить литогра-фии; или беседы с пьяным поэтом Смородиновым - Мише нравились необычайно. Ходил он на работу в строгом кос-тюме, галстуке и фетровой шляпе, фасона люкс. Пил он тог-да мало, а курить только-только начал.
Но, как всегда, идиллия не бывает вечной. И Мишина же-на на смогла ужиться с Мишиной матерью (отец уже умер к тому времени). И после ряда конфликтов молодые супру-ги сложились выехать в Ленинград, где и решили строить свою жизнь. Миша рассчитался с любимой работы и молодо-жёны уехали в Ленинград.
Снимали на Ржевке квартиру. Жена устроилась на работу, а вот Мише с работой пришлось сложно. Да и как-то не хотелось ничего делать в сложившейся ситуаций.
Миша ходил по букинистам, музеям, много читал. С утра говорил жене, что идёт искать работу, а сам шёл в Эрми-таж или в Русский музей. Так прошло времени больше го-да и в семейной жизни появилась трещина. Родился сын, которого назвали тоже Мишей, но от этого факта пробле-мы между супругами не исчезли. "Ты долго будешь шляться?" – спросила жена. "Я ищу работу," – упрямо повторяя Миша заученную фразу. А тома Рильке и Пастернака, Верлена и Апполинера смотрели на него с книжной полки.
Расстались они как-то буднично и поводом стал чуть ли не грязный ботинок. Да и вообще могло стать поводом всё что угодно. Развязка назрела сама собой. Миша вернул-ся в родной город, в издательство, а с женой пообщался последний раз по поводу её отъезда с сыном в Америку. Надо было разрешение отца на отъезд сына. И Миша его написал. Потом ещё много лет, в компаниях с товарищами говорил он о сыне: "Вот живёт в Америке мой сын, Майкл Бурдов. И сам не знает, что у него отец ещё живой".

“Достать” новую книгу или новую музыку в Советском Союзе можно было исключительно у книжных жучков или “дискачей”. Миша увлекался и тем и другим, и постепен-но рыночный мир стал его вторым домом, а профессионалы по "дефициту" его знакомыми и конкурентами. Как редактор, Миша получал свои шесть экземпляров с каждой вы-пущенной издательством книги. А издательская норма позволяла приобрести по "номиналу", для работников из-дательства, ещё сколько-то книжек, либо, брошюр своего издательства. Вот Миша и стал заниматься обменами в книжной тусовке, да и просто, иногда, выходил торгонуть в выходной день на рынок. Жизнь его, кажется, особенно не изменилась, когда "развитая перестройка" постепен-но перешла в гибель страны и начало вакханалии неуправ-ляемого капитализма.
Дюма сменил Чейз. Юношеская библиотека и Майн Рид отошли в прошлое. На смену им пришли фантастика Гаррисона и мистика Стивена Кинга. Собственно, одно явление сменилось другим явлением, а суть процесса осталась. У кого были ходы в нужные места, начинали жить более свободно, чем в предыдущие годы. Гонять за торговлю перестали. У людей ещё были деньги, а насытить рынок кни-гами: за один раз было трудно. Вот тогда Миша и плюнул на своё издательство, где уже почти ничего не платили, если судить по зарплате, ушёл художником-оформителем в кинотеатр по месту жительства, а основной работой стала у него торговля на рынке книгами, что при его связях и знаниях стало даже перспективным делом.

Ося Тишкин пережил перестройку прекрасно. Если рань-ше его работа интересовала лишь одно ведомство, то те-перь заказы сыпались с разных сторон. Потребность в массовом сне была столь велика, а деньги за приборы отваливали настолько приличные, что Ося Тишкин стал поду-мывать о собственном институте, где-нибудь в тепличных западных условиях. Но очередная беседа, с человеком в сером костюме всё же отрезвила Осю и он понял, что луч-ше работать на ведомство, жить в "ящике" и не иметь никаких житейских проблем, чем покоиться на хорошо ухо-женном цивилизованном западном кладбище.
Защитился Ося по закрытой теме и стал доктором фи-зико-математических наук, о чём, особо, никто и не узнал. Учёный мир, местного отделения академии наук, профессо-ра Тишкина не признавал, так как там не были знакомы с тем, чем он собственно, занимается. А Осе всё же хоте-лось какой-то публичности. Но его вторая тень всегда ходила с ним под руку и лишнее слово – не воробей – не спешило слететь с Осиных губ.

А Миша то отращивал бороду, то сбривал её. Пару раз его обворовывали на дому. Но успешно идущие дела покры-вали издержки. Миша курил теперь исключительно "беломор", а в компаниях стал "закладывать" под настроение до запоев. Но были периоды, когда он бросал всё, брал с собой этюдник, картон, краски и уходил на природу, где и писалось хорошо и дышалось легко. Мир русского пей-зажа, мир русской души. Кто их поймёт - разложит по по-лочкам… Разве, что Добужинский с Пуниным, да и то на-вряд ли.
Мастера живописи эпохи Возрождения и "иллюстраторы" из Передвижников, Малевич и Дали. Но натюрморт "Бутылки" – это нечто совсем от другой культуры. А ещё Миша писал яхты на заливе. И кисть его схватывала легко и непринуждённо. А воздух, словно струился между мазков.
Ходили к Мише на рынок и старые друзья, художники: "академик" Шабрин, Аркаша, доктор Змей, Верхоланцев, Стрелков. Ходили и новые, как Саня Кравченко. Приходили к не-му писатели, деятели культуры. А Миша торговал книгами и курил “беломор”. На мир он смотрел просто, без вся-ких претензий. И, может быть, только работа оформителем в кинотеатре, несколько стесняла его во времени и ста-вила в некоторые рамки условности. А так остальное что ж – время понятие философское, а философия объясняет всё в свою пользу. Так стоит ли вообще задумываться над проблемами бытия, если все возможные проблемы уже описаны у Гегеля и Фрейда?
Однажды, когда Миша ещё работал в издательстве, занесла его судьба в Ленинский вытрезвитель, где он про-вёл бурную по воспоминаниям ночь. А на утро тихо так попросился к начальнику и изложил свою просьбу, что бы обошлось всё без бумаги на работу. Сошлись на компромиссе: Миша расписывает весь вытрезвитель по своей художественной линии, на тему, спущенную начальством сверху. После чего бумага на работу пойти не должна. И Миша месяц трудился. Зато любой посетитель теперь мог любоваться "школой" и чувству кисти профессиона-ла, читая подпись под ухмыляющимся черепом: "Ты следу-ющий?"
Дни сменялись днями, сезоны сезонами, а годы годами. Книги открывались и закрывались, картины писались "про заказ", и складывались на веранде. Ну в общем - всё как, всегда. И жажда "Уллиса" уже прошла, но "Голую пионер-ку" ещё можно было читать. И все же…
Миша стал заниматься гимнастикой. Сорокапятилетний возраст только прибавлял мыслей в голове, а подвижность куда-то уходила. Между двумя остановками: юностью и конечным пунктом движения. И только известно людям, что где-то там, за неведомым горизонтом, там где никто, ни-когда не бывает, даже в самом кошмарном сне, работает нечто и нет у него ни имени, ни конца, ни начала. И от этого Нечто проистекают все вселенные и Миры в этих вселенных и то, что видимо, и то что не видимо, и все остальное... Но сие есть предмет обсуждения философов всех времён и народов. А так человеку зачем задумы-ваться над вопросами? Вопросы и сами - без него - зна-ют когда решаться, а когда и повременить.
Вот и стал Миша выделывать всевозможные пируэты, от стояния на голове, до "крокодила" и отжимания на одной руке.
Как то в лесу, правда, под “газом”, в компании Змея, Сани Кравченко и Сани Шабрина, он залез на сосну у ко-торой не было ни одной ветки и с приличной высоты про-читал стихотворение Блока о молодом человеке и прохо-дящих годах. А когда спустился на землю, загадочно спро-сил всех присутствующих: "А есть ли смысл в жизни?” И на последовавшие ответы, сам же всех и успокоил: “В жизни смысла нет”…
Так и проходило время. На смену весне приходило лето, а за осенью всегда следовала зима. И только Леонар-до да Винчи издевательски улыбался со своего автопортрета с назойливым названием: "Джоконда".

Профессор Тишкин озадачен был новой теоретической проблемой, которую поставило перед ним руководство. Про-блемы общего зомбирования уже давно рассматривались в его лаборатории. Но дальше теории дело не шло. Все эти разработки обоих Кандыб, Кашпировского, Геллера, Зюрняева, Мухиной и других "спецов" в данной проблеме, глав-ный компьютер профессора Тишкина уже обработал и вы-дал полезный результат. КПД от научной практики вышепе-речисленных авторов составил 0,073 %. Профессор Тишкин задумался. Проблема кодирования мозга - это не проблема уничтожения сигнала в голове, с которым профессор благополучно справился ещё лет двадцать назад. Тут надо было подходить к теме совсем с какой-то иной стороны. Вот, например, попы всех религий. Мозги забивают гражданам очень капитально, а техника-то у них сов-сем простая - страх и сладкий леденец.
Когда, шаман бьёт в бубен, он только делает вид, что разговаривает с богом. На самом деле он только подни-мает низкую энергетическую частоту, и на ней прочищает канал, а человеку кажется, что его вылечили, хотя ему только лишь сделали энергетическую клизму.
Всё это профессор Тишкин знал. Но ему поставили в задачу не работу с 25 кадром и не влиять на рефлекто-ры мозга с целью энуреза или массового инфаркта. Про-фессору Тишкину поставили конкретное задание: создать прибор мозгового зомбирования, с целью выявления массо-вой иллюзии у поголовного населения. Если идёт снег, то после включения прибора, у человека должно возникнуть ощущение летней жары и солнечного перегрева. А на чув-ство голода человек должен исходить желудочным соком к самодовольно поглаживать живот.
Профессор Тишкин ругался и плевался. "Никак Станис-лава Лема прочитал кто-то из придурковатого руковод-ства, – думал он, – Все его измышления и "Футурологический конгресс". И захотелось того же. Ослы! Профессор Тишкин серьёзной работой занимается, а не фантазии всякие изготовляет кустарным способом".
Но делать было нечего. Указание сверху равносильно было приказу и "халтуру" надо было сделать тоже качес-твенно, как и всё, что делал профессор Тишкин.
Во-первых, сразу же были выбиты фонды на закупку литературы и литература была закуплена. Тишкин прос-мотрел всех богословов и психотехников разных эпох и уровней. Христианских попов он отложил сразу в сто-рону. Бесконечные истории ветхого завета о том, как один еврей отходил другого еврея в заднее место, гра-мотного профессора не заинтересовали. А те же самые еврейские истории, изложенные в Коране ещё раз убе-дили профессора Тишкина в том, что за религией стоит нулевой спектр воздействия и искать надо в иной плоскости. Будда и индуизм, сектантство и рок-звёзды… Ана-лизируя выкладки компьютера, профессора Тишкина настиг-ла великая мысль. Он понял, что главная кодировка заключается, не в движении и не в истории, не в махании ру-ками и не в гипнотическом рапорте, а в простом чередо-вании букв, - то есть в языке. Но в каком языке работать лучше - машинном, цифровом, спектральном, буквенном, ассоциативном, - профессор Тишкин ещё не знал. И тогда он решил побродить, лично сам, по разным книжным местам города - авось что и попадётся на глаза интересное, или хотя бы, пусть нечто даст импульс для дальнейшей работы в его личной гениальной головной полости.

Светало. Как всегда, в шесть часов утра заговорило радио. Миша перевернулся на другой бок и встал с кровати. Было свежо. Раннее лето успокаивало нервы своей утренней прохладой. А нервы в последнее время что-то основательно стали пошаливать. Может от переживаний за мать, которой уже за восемьдесят, а может многолет-няя усталость, от бесконечной работы давала о себе знать.
Миша сходил умылся, сделал зарядку. Семь раз подтянулся на перекладине. Ну что ж - пора на работу.
Миша взял приготовленную с вечера сумку с книгами и вышел из дома. Где-то уже блестело солнце и Миша легко дошёл до остановки 49 автобуса.
Там, на рынке, рабочий день начинался по давно заве-дённому графику. Миша выкатил две коробки, разложил свой стол, после чего перекурил "беломором". После перекура он выкатил ещё одну телегу, вынес сумки из камеры хра-нения и пошёл со своим стаканом, оправленным в мельхи-оровый подстаканник, тоталитарного стиля, за чаем “Липтон”, в павильонный буфет.
Постепенно, сходились и другие книжники. Рабочий день начинался не спеша.
Миша допил чай, стал раскладывать книги. Какие-то ранние покупатели шарахались приведениями от прилавка к прилавку. Кто-то и книги брал в руки. Ho всё это бы-ло как-то несерьёзно, вроде разминки.
Пришёл Саня Новгородец из киоска:
- Миша, оцени альбом. Сколько он может стоить.
Миша полистал книгу.
- Сто – сто пятьдесят.
Какой-то мужик принёс охапку книг, в надежде сдать на "опохмел\'. Миша посмотрел. Кое-что выбрал, по "троя-ку" за книгу.
Часа через полтора расклад был окончен, Миша пере-курил "беломором" и ещё раз взял "Липтона" с пряником, перекусить. Соседка Галка тоже уплетала что-то сладкое.
Потом пришёл Слава с "Книжным обозрением" в руках. Он тыкал пальцем в статью, в которой писалось то ли о Сартре, то ли о Камю, ну в общем о том, что Миша и так уже знал давным-давно и без всяких комментариев со стороны.
Потом пришёл один местный драматург и пошутил на тему бытия и гонорара. Миша поддержал шутку.
Потом пришёл кросвордист и стал расспрашивать о новых книжках на тему японской или малазийской терми-нологии. Миша и ему ответил подробно и доступно для понимания.
Потом пришёл какой-то старый еврей и стал смотреть книжку "Евреи смеются". Да и другая публика стала соби-раться, между делом.

Профессора Тишкина Миша увидел издалека и ещё тол-кнул Галку:
- Смотри, Смоктуновский идёт.
Сходство Тишкина и известного актёра было настолько велико, что, казалось, это два родных брата, да вот только родившихся в разной местности.
Профессор Тишкин медленно шёл вдоль прилавков, ос-матривал завалы литературы и примечал что ему ненуж-но и никогда больше не пригодится. Рядом с ним шёл ла-борант из лаборатории и нёс в кульке записывающее устройство, без которого профессор вообще никуда не вы-ходил в люди.
К Мише подошёл ещё один из клиентов и Миша перек-лючился на книгу из теории искусства, по которой он объяснил что из чего происходит и что нужно человеку в его поиске учебного процесса высшей школы.
Профессор Тишкин осмотрел прилавок. Некоторые кни-ги ему показались любопытными и он дождался момента, когда Миша освободится.
- Что это у вас за книга? – спросил профессор Тишкин, - беря в руки книгу о часах и времени разных на-родов.
- Это из истории часов, - просто объяснил Миша, - история и теория происхождения времени.
Тишкин открыл книгу.
- А вы понимаете, что-нибудь во времени? – опросил он.
- Еще древние народы исчисляли время, согласно древ-ним повериям, - поспешил показать свои познания Миша.
- А что они понимали во времени? - загадочно улыбнулся Тишкин и перевернул пару страниц.
- Ну, наверно, многое, - неопределённо кивнул головой Миша, - Ещё есть у меня книга по астрологии, со схемами и таблицами.
- Покажите.
Миша потянулся и достал из стопки увесистый том.
- А… это глупости, - понимающе согласился Тишкин.
- Ну почему же...
- А книг по языку у вас нет?
- По языку какому?
Тишкин усмехнулся.
- Древние языки, прошлые…
Миша задумался.
- Вот книга Блаватской, - сказал он, – Но есть и ти-бетское направление - Лапсанг Рампа.
- Молодой человек, - блеснул своей эрудированностью Тишкин, - Рампа - это псевдоним института при Ленинград-ском ФСБ. А вы мне что-нибудь из древних языков дайте.
- Ну, – и Миша задумался, – учебник санскрита может, или о пирамидах…
- Вот, вот. Что-нибудь на такую тему.
Беседа затянулась. Тишкин вдумчиво и целенаправлен-но пытал Мишу на разные темы и нашёл, что Миша знает много, на конкретный контакт идет с неохотой, а черпнуть сведений у него можно. Да. А время не ждёт. Да и будет ли какой результат от бесконечного хождения по детек-тивам, да дамским романам? А работа не ждёт. И наверху торопят с результатом. Значит... Не первый случай и не последний. Надо работать.
Тишкин купил у Миши "Японскую камасутру”, выбрался из книжных рядов и уже за пределами рынка сказал своему ассистенту:
- Самуил, поставь там приборы. Будем записывать. Может, какой результат получим.
Помощник ничего не сказал. По его статусу удивлять-ся вовсе не полагалось. А что задумал его научный руководитель - и совсем его не касалось. Его сферой деятель-ности было только исполнение, поручений и не больше того.

Через два дня на рынке появился человек, который продавал фотоаппараты. Он регулярно выходил на работу, выставлял свой товар, потом к нему подходил другой человек. Они что-то там крутили с объективами, появля-лась тренога и длинная подзорная труба устремляла свой глаз на Мишино рабочее место. Продавал ли этот продавец что либо за рабочий день или нет - неизвест-но (такое, правда, замечалось, очень в исключительных слу-чаях), но другой его напарник регулярно подходил в течении рабочего дня к "фотографу", после чего они сно-ва меняли объективы.
Стал и профессор Тишкин чаще появляться на рынке, и по долгу беседовал с Мишей на разные интересующие его внимание темы.
Через недели полторы, к Тишкину в кабинет робко пос-тучался Самуил.
- Иосиф Давыдович.
-Да.
- Я принёс распечатки компьютера с участка Р-2.
- Ну и что? - лениво спросил Тишкин.
- Ничего.
- Ничего?
- Совсем.
- По всем каналам проверили?
- По всем. Снять пост?
Тишкин потянулся, зевнул.
- А зачем? - спросил он, - Пусть понаблюдают. Усиль-те волну. Поставьте на 16кГц. Посмотрим, как будет вли-ять…
- А не опасно, – засомневался Самуил.
- Ну, смените язык с 22 букв на 44. Посмотрим.
Самуил ушёл. Профессор Тишкин подошёл к окну, открыл фрамугу, достал сигарету и закурил. "Вот и всё, - поду-мал он, - И не надо больше никуда ходить. Я гений! Я знаю теперь как эксперимент закончится и посмотрим результат. Будет вам Станислав Лем в упаковке!"
А ведь решение пришло к профессору именно на рынке и именно у прилавка с Мишей. Если рыночный продавец умеет уговаривать человека, а человек готов к тому, чтобы его уговорили, значит оба подвергаются движению вол-ны одного поля. И, если научиться манипулировать этой волной, значит решение задачи уже в кармане. Стоит толь-ко повоздействовать на поток особым шрифтом и дело в шляпе. Вот он заказ исполнен. Осталось только закон-чить эксперимент и получить результат. А в том, что результат правильный, профессор Тишкин уже не сомневался. На то он и гений из гениев, хотя мировой общественностью и не признан. А как хотелось бы Нобелевской пре-мии или, хотя бы места в Британской академии наук.

Миша как-то странно стал себя чувствовать, в послед-нее время. Вроде всё как обычно проистекало в его жиз-ни. Но словно кто-то другой стал за ним ходить по пя-там. И не то чтобы ходить, а как бы, даже, и поселился в нём самом. Он просыпался утром, смотрел в потолок и думал: "Давно не пил. Запоев не было. Может устал. Или рисовать пора." А потом Миша вставал и жизнь уклады-валась в привычные рамки.
Бежал поток встреч, книг, договоров и вообще было лето. Да вот ходить, что-то стало тяжело. И непонятные боли в груди стали беспокоить спонтанными налётами. И почему-то, чаще стала вспоминаться Москва, юность, ша-лости и глупости в среде художников и литераторов.
Где-то обитает Достоевский, с его вопросами без ответов, где-то плавает Канетти в сумеречном "Ослеп-лении". А Миша стал чувствовать, что его постоянно кто-то толкает на улице и толкает прямо в сердце.
Как-то, стоя у своего рабочего места, он забыл кто такой Асприн и на вопрошающее лицо покупателя, только развёл руками. В другой раз он долго вспоминал сколько стоит альбом по западной живописи, так и не вспомнил и сказал цену от фонаря. И сказал больше, чем надо было.
Автобусы и трамваи, оказывается могут ездить неза-висимо от пассажира, и Миша вполне убедился в подобной истине, обнаружив себя едущим в автобусе, но как бы за его корпусом и чуть ли не в противоположном направлении от движения транспортного средства. И когда закуривался "беломор", в голове растлевала не успокоенность, а появлялось беспокойство.
Однажды Миша пошёл в магазин “Библиосфера”, посмотреть новинки литературы. В воздухе трепыхалась опреде-ленная духота. Надвигался дождь. Но в общем, как-то и не так жарко было. Миша, не торопясь, часа с полтора, походил но магазину, осмотрел, что прибыло нового, запомнил це-ны и пошёл на остановку, чтобы ехать домой. На перекрёс-тке он остановился, достал папиросину. Прикурил.
И что-то толкнуло Мишу в грудь. Он пошатнулся. Пошёл назад. Зацепился руками за электрический столб. И встал. Прошла минута. Миша опять пошёл в сторону остановки. Но курить больше не стал. Перешёл дорогу. Между домами, не по тротуару, а по газонам… Лишь бы дойти. Куда? Лишь бы дойти до остановки. А что потом? И откуда сбои? И дойдёшь ли до дома… до остановки… Может инфаркт… досада, что на улице… как на улице?… зачем…
Зелёная лужайка перед Мишей стала расходиться. Тро-туар поплыл в сторону. Дома закачались и оторвались от земли.
"Ещё три шага, всего три шага - стучало в голове. И что же это могло значить.
Миша увидел открывающийся перед собой коридор. И ко-ридор был чёрен.
“Осталось всего три шага. Раз, два…”
Миша ощутил под рукой какой-то металл. Он опустил голову и посмотрел себе на руки. Под рукой стояла чу-гунная водоподъёмная колонка.
Миша, превозмогая непонятную слабость, с невероятным усилием нажал на рычаг и опустил голову под побежав-шую струю воды.
Тело охватило дрожью.
Струи хлестали по темени, по джинсовому пиджаку, по книжному рюкзаку и стекали со всего тела на выщерблен-ный асфальто-бетонн.
Прошла минута, а может и пять минут, а может и боль-ше… но только чёрное видение куда-то стало уходить, пропадать в небытиё, исчезать.
"Что это было?"
Миша выбрался из-под воды и осмотрелся. Улица, как улица, дома, как дома. Но почему такая слабость в организме, почему коченеют ладони и ступни ног? Что это с ним в таком прекрасном мире, в котором он ни перед кем ни в чём не провинился. Ну, если только перед кем-то и то чуть-чуть. Но не до того же, чтобы наказание…
Миша добрался до первого стоящего по пути торгую-щего киоска и купил бутылку минеральной воды. "Там же, у киоска, открыл и отпил из бутылки. Стало немного лег-че. Бочком, в пол шага дошёл до остановки. С большим тру-дом доехал до дома.
Анна Каренина. И почему она, имея все - и вдруг не ушла в запой?

Миша проснулся утром и его трясло. Ему страшно ста-ло сегодня выходить на улицу и ехать на работу. Да и нет никакой причины ехать на работу. Можно один день, в году, и отдохнуть вне графика. А если Джоконда не про-тив, то можно в этот день и выпить, хотя давно и не пи-лось. Почему бы и нет? Джоконда молчит.
Миша осторожно встал. Взял одежду и деньги. Чтобы не разбудить мать, вышел в крытый двор, там оделся. Пошёл в ближайший гастроном.
А, впрочем, и Стейбнек и Льюис и Джек Лондон прилич-но закладывали за галстук. А наши, Есенин и Высоцкий? А кто из художников не пьёт? И композитор Галухонян…
Бутылка за бутылкой опорожнялись в спокойном ритме. А тысячи книг: со стеллажей из-под стола, из коро-бок становились, практически, единственными свидетеля-ми того, как страх, сначала такой маленький и послушный, теперь занял всю комнату, весь дом и дальше, дальше за-полняя собой весь мир.
Миша пил и не пьянел. Ему было страшно.
И какой-то бородатый дед - Эрнест Хемингуэй - сидел с ним за столом и долго-долго (почему-то на рус-ском языке) рассказывал ему о боксёрах и неудачниках этого мира. А потом пил вместе с Мишей и они беседова-ли о Сальвадоре Дали и постимпрессионизме, о "примитивистах" и "потоке сознания". Да и о чём ещё можно было с этим дедом говорить?
Через пару часов должна была закончиться последняя бутылка водки. Значит, выпито было ровно два ящика, горю-чего, которое Миша купил с запасом.
А идти за добавкой Страшно. Что там за порогом? Кто ждёт и зачем? Но надо пить, иначе страх совсем затянет в себя и тогда… нет лучше об этом не думать.
Они, конечно, достойные обьяснители всего на свете: Вельгинштейн и Пёрлз. Но что они знают о страхе? О том страхе, который не проходит, который бьёт по голове, который всё увеличивается и увеличивается, который как молния каждую секунду с тобой. Что они знают...
Миша с усилием поднимает свою голову и смотрит мут-ными глазами в окно. А за окном ничего нет. Почему? Хоть что-то там должно быть? Или, хотя бы полуштриховка, или грунтовка, или просто вымытый холст. Но почему же там ничего нет?
Это же не Гоголь у которого, кроме носа... был та-лант? Или таланта не было...
Приходят три еврея к православному священнику и го-ворят: "мы хотим креститься в русских. Вот вам деньги". "Как ваши имена?" - спрашивает священник. "Мойша, Иосиф и Сруль," - говорят евреи. "Нет проблем. Обряд проведём в нужный день. А сейчас я дам вам новые имена. Ты Мойша – будешь Мишей. Ты Иосиф - Осипом. А с тобой Сруль проблема. Нет в русском языке подходящего имени, но есть подобное. Ты будешь Акакием."
Миша стоял у порога. Водка кончилась. Надо идти в ма-газин. А из дома выходить страшно. И страшно сделать шаг к двери. Там, за дверью, откроется коридор. Страшный чёрный коридор, выхода из которого нет. Тогда зачем идти? А и здесь стоять страшно. Страх – он везде. Страх - он живой.
Миша закурил "беломор".
Никто не писал пейзаж лучше Левитана.
Белый шарф медленно сползал со стены. Шарф был боль-шой, как у Остапа Бендера. Миша зимой стоял в этом шар-фе на рынке. А летом этот вязаный шарф висел здесь – в крытом дворе, на гвоздике.
Перекладина под потолком, казалось уехала слишком высоко вверх. Для того, чтобы до неё дотянуться, пришлось подставить пару поленьев из поленницы.
И кто там пел “Ес тудей”? или сюдей! Какие узлы. Кто их понапридумывал?
Страшно скрипят двери из крытого двора на улицу. В крытый двор входит бестелесный СТРАХ.
Ноги у Миши соскользнули с поленьев и тело как-то обмякло под собственной тяжестью.
Из дома вышла мать. Она направлялась в туалет. Миши-ны ноги усиленно дёргались в проёме прохода. Она по-дошла, потрогала оголённые ноги. Тёплые.
- Миша, ты занимаешься? Ну, позанимаешься - ходи спать. Хватит, поди, пить-то.
Подслеповатые глаза посмотрели вверх и мать прош-ла дальше по своей надобности.

О том, что Миша умер, на рынке узнали только на де-вятый день от брата Лёвы, который приехал из Сибири хоронить Мишу.
Поставили Мишин стол. На стол бутылку с цветами. Од-норазовый стакан. Водка стояла в стакане и водкой поми-нали Мишу. Торгующие скинулись в помин Мишин по 50 руб-лей.
Во второй половине дня к столу подбежал молодой шустрый человек с пакетом в руках.
- Что случилось? - спросил он.
- Человек умер.
- Какой человек?
- Который здесь работал.
- Маленький такой, в очках?
- Он. А что тебе?
- Жалко. Ничего. Извините.
Через полчаса Самуил вошёл в кабинет профессора Тишкина.
- Всё, - сказал он, - клиент выбыл.
- Первый список? - уточнил Тишкин.
- Да.
- Зашифруйте результат. Исследования с дискет сте-реть.
- Есть.
Самуил вышел.
"Ну, вот и всё. Задание выполнено. Результат получен. Пусть забирают. А мне дадут фонды на работу с космо-сом. Ведь могу же я, в теории, развернуть и свернуть вселенную. Могу. На то я и Великий Гений, по сравнению с другими болтунами".
И профессор Тишкин загадочно улыбнулся.

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме



    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка