Жанр: Проза: О любви Прочтений: 0 Посещений: 727 Дата публикации: 24.3.2011
гг, о любви? снова гомосексуальные отношения, что поделаешь
Город слякотен, хмур и вымазан помадно-липким неоном. Крысиный лабиринт рабочего района, булавочные головки звезд в гуашевом небе, матовая чернота, разящая йодом и псиной. На неопрятно-сизом фоне зданий - задрапированные ажурным плющом и собственным тусклым светом фонари-ведьмы. Громоздкая туша Черепахи далеко слева, горбатая, сонная, утопающая в запахе окалины и ватно-горчичном пару.
Понятия не имеющая о направлении Кира целеустремленно марширует далеко впереди, распугивая жирных и всеядных голубей грохотом протекторов. Морган щурится на туманную белизну волос и фальшивое насвистывание другой девушки, чтобы не пропустить поворот; нервно вздрагивает смыкающимся на предплечье обжигающе-ледяным пальцам.
- Холодно, - произносит Флейм обвиняющим тоном, невидяще проводит ладонью по его ребрам в поисках кармана с флягой, - Почему ты, сука, никогда не мерзнешь?
- Мая сила фтоппке! - героично заявляет Блейз, ловит блондина за талию, притормаживая, отвинчивает пробку и предупредительно сует коньячную тару к его лицу.
Флейм слегка кивает, жадно пьет, мерцая в темноте альбиносской бледностью, откидывает голову и задумчиво облизывается.
- Мне хо-оолодно, - мученически повторяет, покачиваясь с носка на пятку.
"Мне зато жарко", мрачно думает капитан, когда пряди мягкой прохладой касаются его кожи, а острые ногти отвлеченно царапают голое плечо.
- Грруппи-рруйсь! - неожиданно рявкает Минт - не исключено, что самой себе, так как от падения ее спасает лишь эротическое цепляние за стену.
Чуть отстранив вконец расклеившегося товарища, Блейз волочет его в густо-шоколадную темень подворотни. Ржавая зелень железной двери, романтично обитый мхом кирпич, чахлая лампочка, забраная мелкой сеткой. Блондинка наклоняется к замку, невнятно чертыхаясь, старательно целится ключом, так что едва успевает увернуться от не вписавшейся в поворот Волковой. Рыжее электричество глянцево отражается в коже глухого комбинезона и цветастых девчачьих заколках, и Морган торопливо отворачивается от режущего глаз сходства с оригиналом.
- Ведите себя ппристойно! - неожиданно-трезвым голосом повелевает девушка, выпрямляясь, и царственно поводит руками, - У меня интеллигентные соседи.
Гулкий подковообразный подъезд, маркерные пиктограммы, красно-синий мозаичный китч, с которого свирепо таращится ощутимо косоглазая Хэль. Будка консьержа доверху забита хрупким пергаментом школьных карт, бурыми дореформистскими энциклопедиями, пауками и угловатыми леденцами стекла. В клетчато-стальной лифтовой шахте с шорохом и срежетом приходят в движение потроха кабелей и блоков. Сайлентхилловский лязг опускаемой решетки, обшитая пластиково-ореховой имитацией кабина, треснутое зеркало в полстены и прожженные кнопки. Полосатый вид на пролеты - тусклый бетон и размытая охра, чустый запах пряных духов, грубой шерсти и домашнего тепла.
Флейм приваливается к нему, норовя соскользнуть на пол, томно улыбается сквозь сонную пелену, едва слышно бормочет "ули-иитки". Он довольно пьян, и виноградно-спиртовый оттенок примешивается к острому аромату лимонной цедры и перечной мяты.
- Кофе будешь? - негромко спрашивает Блейз, когда лифт дергается и замирает со щелчком загоняемой в патронник обоймы.
Пятнистый сумрак, мумифицированный фикус в аляповатой хохломе кадки, попадающиеся под ноги оловянные миски и нафаршированная окурками банка из-под сгущенки. Выгнутая дугой хлипкая лесенка, косой паутинный потолок, лезущие изо всех щелей провода и лозы. Кривое масляно-бордовое "In a dream I was a werewolf" через стену и старомодную дверь. Северянин поднимает невидящий взгляд, медленно жмет плечами и по-инспекторски вопрошает:
- П-почему-у тебя нет девшки?
Вопрос на миллион, да и только. Подавив желание обреченно ответить "потому что я гей", капитан смущенно бормочет невразумительное, пока хозяйка дома на бис проворачивает номер "попади в замочную скважину".
Фиалковые? Во времена общаги и случайных грабежей Кио растила на подоконнике целое полчище орхидей и фиалок, и вечно путавшему их Моргану цветы запомнились пурпурными и заливающими комнату грязной водой. Голубовато-дымчатые, отливающие свежей сиренью, как собирающиеся в грозу мартовские тучи. Расширенные стеклянно горящие зашкалившим градусом зрачки, длинные контрастно-черные ресницы, блядский ореол сажи поверх четко-лиловых кругов.
Кораллово-красная мансарда, метр девяносто в самом высоком месте, точки и кольца ожогов на паркете, иссиня-прозрачные стрельчатые окна, рассохшиеся рамы в ручейках влаги. Корично-медовый воздух заполнен по-мексикански узорчатыми подушками, стопками импрессионистских холстов, виниловыми пластинками.
- Пожрать! - многозначительно объявляет Кира зажигалке и, бурно жестикулируя собственным мыслям, продвигается в спартанское убранство кухни.
- Помощь? - предлагает было капитан, клаустрофобически опускаясь на пол, но Минт глядит на него с недвусмысленным ужасом и, решительно хлопнув створкой, следует за шатенкой.
Пару секунд растерянно помявшись посреди комнаты, Флейм решительно лезет под захламленный чертежный стол. Извлекает и отирает от пыли толстые свечи, изрисованные детской кустарностью, зажигает и пристраивает на ближайшей книжной башне, нимало не заботясь о грозящем обложкам парафине. Садится на неизвестно что забывший в этом жилище антикварно-резной стул и, подтянув колено к подбородку, вполне внятно требует:
- Ко-офе. Конфет, - и, подумав, - Нет, лучше расскажи что-нибудь.
- Не хочу, - гневно бросает Морган, - Сам своими паршивыми стразиками жонглируй.
Блондин насмешливо приподнимает бровь и строго-вопросительно клацает тяжелым серебряным перстнем о подлокотник:
- Поговорим о наших проблемах?
Вместо стандартного "у меня нет проблем" парень отвечает ему мрачным взором. Как-то одна херка в "Фонарщике" смертельно оскорбила больное графское самолюбие обвинениями в ангельском виде. В каком, интересно, ночном клубе Французского квартала она видала таких ангелов? Болезненный, истощенный, демонически изрезанный глубокой тенью, облаченный в рокзвездный траур, он слабо напоминал даже знаменитого врага народа.
- Слушай, - вопрошает Блейз с агрессивностью бывалого гопника, - Ты тоже считаешь меня геем?
- Да нет, с чего бы?
Флейм удивлешнно косится на товарища, мучающего отсыревшую сигарету в попытках высушить ее силой мысли.
- Тогда почему все так думают? - в голосе, портя эффект, проскальзывают страдальческие нотки.
- Ну-у, - расцветаю гуинпленовской ухмылкой, блондин задумчиво откидывается на стуле; отталкивается ногой, заставляя спинку стула накрениться под опасным углом. Затем, придя к некоему выводу, с грохотом возвращает предмет меблировки в прежнее положение - интеллигентные соседи, видать, вне себя от восторга.
- Это все из-за волос! - озаренно сообщает северянин.
Морган машинально проводит рукой по собственному пережженному перекисью водорода ежику и бросает на сослуживца подозрительный взгляд.
- Каких, нахуй, волос?
Запустив пальцы в собственные, в неверном освещении горящие снегом и червонным золотом, Флейм заставляет их пойти рябью пламенных бликов.
- Тех, за которые ты меня хватаешь, - снисходительно поясняет.
Отупляющая слабость и тянущее чувство под ребрами, но капитан, все же, спрашивает то, к чему вел:
- Зачем ты пишешь этот... ебучий шонен-ай?
- Не сенен-ай, а дамские романы, - возражает блондин и, поразмыслив, прибавляет, - О трагической любви школьника-дауна и мажорной студентки.
- Не согласен я на студентку. Она с головы до ног розовая, на феррари и с прибитой к уху мобилой, - оставив в покое сигарету, Блейз поднимается и, сутулясь, меряет комнату шагами.
- Да-а? Можешь предложить альтернативу?
- Конечно. Гальванизированную истероидную блядь, - предательский жар заливает скулы, сминая попытклу сарказма.
Флейм обращае к собеседнику дикий и озадаченный оскал, не зная, гневаться или пугаться. Северянин все еще по инерции веселится, когда Морган крепко берет его за затылок, вжимает в стул своим весом; целует - поспешно, зло, нарочито-грубо от неловкости. Блондин тщетно рвется, потом поддается со рваным вздохом, утягивая Блейза в лихорадочно-раскаленное, пропитанное своим дурманящим запахом.
Он резкий и гибкий, сладковато-терпкий, горячий, беспощадно-сексуальный. "Сукин сын, сукин сын", остервенело думает капитан, "что ты со мной делаешь"; а еще - что будет номер, если они сейчас перевернутся вместе со стулом, и это последняя связная мысль. До крови искусанные тонкие губы, бритвенно-острые клыки, длинный и узкий, точно у ящерицы, язык. Гладкие шелковисто скользящие из ладони пряди, щекочущие скулу ресницы, нордические черты, обманчивая тонкокостная хрупкость; онемение и горячее алое, где в спину впиваются лакированные когти. Пальцы ввинчиваются в узкое бедро, спускаются по шее, по ключице под расстегнутый воротник, проводят по мертвенной синеве небрежного аутопсического шрама...
...Костяшки тяжело врезаются в солнечное сплетение, и Морган отшатытвается, спотыкается, задыхаясь от неожиданной боли и сверлящего стыда. Полуобморочно опираюсь о подлокотники и пошатываясь, Флейм поднимается, глядит на него с ошарашенным презрением.
- Ты что, псих? - хрипло интересуется, прижимая ко рту манжет, - Я же шучу.
Шутит. Конечно, как же иначе. Бормоча сбивчивые и бесполезные "прости" и "больше никогда", парень наощупь отступает к выходу, веля себе сохранять вменяемость. Захлопывает дверь перед носом выбежавшей на перепад в атмосфере Киры. Девушка разумно не бросается вслед за товарищем, и он шагает вниз по лестнице лишь в компании эха и тоскливой ярости. Закуривает на ходу, порывисто затягивается дешевым сырым дымом, пытаясь заглушить мучительный вкус чужого рта. "Сподобалось?" непроизвольно вопрошает сам себя и приваливается к стене в приступе лязгающего хохота. Ни малейших проблем, док. Все заебись.
Ваше мнение: