Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 leleklon - ЧП в роте 
   
Жанр: Проза: Разное
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 498
Дата публикации: 2.6.2017



Вперед!
Все нехотя поднялись из грязи и побежали по глубокому рыхлому снегу к высотке с угрожающим воем «А-а-а-а-а!».
Фрола в последнее мгновение остановила команда сержанта.
— Ты что, оглох? — крикнул он еще раз. — Ранило меня. А если командира ранило, его надо нести. Садись!
Фрол хотел спросить, куда нести, но резина сжала челюсти, перекосила лицо, и ему не то что сказать, дышать было трудно. И он присел, подставив свои плечи сержанту.
«Лучше бы ты, зараза, убит был, — думал Фрол. — Закопали бы тебя, как собаку, возле дороги, лично еще утрамбовал бы землю над тобой, чтобы такие гниды больше не вылазили».
Он с трудом переставлял ноги по глубокому снегу, подгоняемый нетерпеливым командиром. Сержантские потные ляжки не давали повернуть голову, некогда надраенные сапоги грязными комьями терлись под мышками Фрола.
Несколько курсантов уже «выбили» «противника» на высоте и теперь дышали свежим воздухом, тайком, чтобы не видел сержант, оттянув от лица противогазы. Остальные продолжали выбивать «врагов» со склонов, вступив в рукопашную с колючим кустарником. Фрол с Дроновым подошел к высоте, когда на ней собралась вся рота. Все с удивлением наблюдали, как сержант катается на обессиленном курсанте.
— Давай наверх! Ну, что стал, корова! — Дронов подпрыгивал, шлепал Фрола по бокам ногами.
Фрол подскользнулся, едва не упав. Сержант со страха ухватился за его голову и закричал:
— Куда, дурак, прешь? Не видишь, скользко? Давай с другой стороны.
- 32 -
И тут на глазах всей роты сержант повалился в снег, а курсант, сорвав с лица противогаз, пошел к дороге. Побарахтавшись в мокром снегу, Дронов наконец вскочил и побежал за подчиненным. Догнав Фрола, Дронов схватил его за рукав. Но курсант резко отдернул руку, и сержант, не устояв, снова свалился в снег. Возле дороги он подскочил к курсанту спереди и замахнулся. Но Фрол, подсунув кулак под нос Дронова, тихо и зло проговорил:
— Уйди, зашибу до смерти.
Слова эти подействовали мгновенно. Сержант попятился:
— Я это запомню. Плакать будешь кровавыми слезами… Псих!
Рота, пораженная происшедшим, построилась на дороге. Оставшуюся часть пути прошли на удивление спокойно, без попутных тренировок. Дронов сник, погас и до стрельбища никакого интереса к курсантам не проявлял.
Фрол был на взводе. Не отойди тогда Дронов, прибил бы его на месте. И тот испугался. Струсил как любой подонок. Такие сильны только в толпе. А один на один — трусливая мразь, готовая на подлость исподтишка. Открыто такие бить боятся. Они нанесут удар в спину…
Фрол видел, как возле Дронова образовался плотный круг сержантов. Они бурно возмущались. «Теперь, — думал Фрол, — надо готовиться к «разговору» в каптерке, или еще к чему-то…»
Вскоре Дронов повел свой взвод отрабатывать упражнение на учебном поле и тренировал до тех пор, пока вконец у всех не закоченели пальцы. Чтобы знали, как поднимать голову и возмущаться.
На огневой рубеж Фрол вышел окончательно замерзшим. Мокрое белье, такая же одежда неприятно холодили тело, забирая последнее тепло. Он лег на успевшую намокнуть плащ-палатку, вжался всем корпусом в грязь, поймал на мушку мишень и нажал на курок. Автомат молчал. Даже щелчка не последовало.
— А, баран тупоголовый! — закричал над ухом Дронов. — Кто магазин подсоединять будет?
Он кричал так громко, что и в части, казалось, знают, что Фрол такой тупой — без магазина и патронов хотел поразить мишень.
Курсант засуетился, вытаскивая из подсумка непослушными крючковатыми пальцами магазин. Но что-то не получалось, и он мешкал.
— Да быстрее ты, окорок безмозглый! Не ты один здесь! Тюфяк! — закричал Дронов и ударил по голове флажком.
- 33 -
И тут Фрола подбросило на ноги, он мгновенно перезарядил автомат и… В последний миг Дронов попытался поднять руку, как будто мог защититься этим. В глазах его мелькнул дикий страх, и он успел крикнуть: «Фрол!» Но автомат в руках Фролова припадочно задергался. Дронова сразу же отбросило назад, и все поплыло перед глазами курсанта. Автомат все дергался и дергался, потрясая его тело. Оружие словно приросло, прикипело к его рукам, и Фролов ждал, когда же кончатся патроны. Когда? Почему их так много? Ведь должно быть только двенадцать! А они все не кончаются…
Фрол открыл глаза. Над ним склонился Ваганов.
— Ну ты и спишь, — проговорил он. — И стонешь, и зубами скрипишь…
Фрол удивленно поворочал головой по сторонам, тщетно пытаясь различить в темноте стрельбище, Дронова, ротного. Но вместо всего этого из полутьмы вырисовывались ровные ряды коек, слышалось размеренное посапывание людей. Он чертыхнулся и спустил ноги с кровати. Нашарив тапочки, поплелся за другом в Ленкомнату. Проходя мимо дневального, глянул на часы. Два ночи.
— Чего поднял? — недовольно выговорил товарищу Фрол. — Еще спать да спать.
— Да ладно тебе. Еще выспишься за два года. На вот, поешь, — и он вытащил из-под стола сверток. Развернув бумагу, выложил на стол котлету с прилипшими хлебными крошками, начатую пачку печенья, около десятка карамелек, остатки плавленного сыра, завернутого в шуршащую фольгу, и пару кусочков сахара.
— Что столбом стоишь? Садись. Рубать будем. Ведь мне сегодня двадцать стукнуло.
Это надо же! У друга день рождения, а он совсем об этом забыл. Правда, помнится, что Ваганов говорил о мае. Фрол был не уверен, так ли это. Во всяком случае, на свою память не стал полагаться — мог и ошибиться.
— Ты бы того, пораньше сказал бы. Может, что-нибудь подарил бы тебе.
— Да садись ты, Фрол.
За два с лишним месяца службы Фрол привык к «ароматной» тушеной капусте, любовно прозванной курсантами «вонючкой». Перестал удивляться порционному салу, которое почему-то называется «мясом». Стало обычным и то, что картошку кладут в миски по ложке, зато кашу — черпаком. Ешь — не хочу. Не нравится завтрак — обед обязательно съешь. Не желаешь откушать обед — ужин уплетешь за обе щеки… И все-таки казенный харч с домашним не входит ни в какие сравнения. И все же, утверждали командиры, пустая каша да жидкий борщ намного калорийнее домашней пищи. А если командир говорит, значит, так и есть. Раздавшаяся талия Ваганова была тому подтверждением. И не важно, что Фрол и многие другие теряли свои килограммы. Кто-то теряет, а кто-то находит! Поэтому
- 34 -
курсанты особенно и не расстраивались. Знали, что наступит время, и они будут уплетать самые лакомые, хоть и «менее калорийные» куски настоящего мяса, есть жареную картошку, тайно принесенную из столовой каким-нибудь «зеленым», по вечерам пировать в каптерке, добирая деликатесами то, чего не может дать однообразный солдатский паек. Знал об этом и Фрол. Но ему было противно наблюдать за сержантами и представлять себя на их месте.
Фрол старался побыстрее успокоить неугомонную утробу, уплетая котлету с печеньем. Вскоре стол опустел. Даже крошки и те курсанты заботливо собрали и отправили в рот.
— Между прочим, Фрол, день рождения просто повод, чтобы посидеть да и сержантам кое-что поднести. Понимаешь, прислали деньги. Так я в магазине накупил всего и дай, думаю, угощу командиров наших. Обрадовались. Облопались. Вот сейчас только отпустили. Думал, что больше оставят. Хрен там…
Фрол понял, что он ел объедки сержантской трапезы. Знай раньше — в рот бы ничего не взял.
— Давай через недельку тебе устроим день рождения. Деньги у тебя есть? Не расстраивайся, займу. Тогда капралы приставать к тебе не будут. Все же видят, как тебя клюют.
— Я и без них проживу.
— Ты не прав, Фрол. Прожить на гражданке без взятки можно. Но там ты будешь как все. Здесь же, чтобы быть как все, надо что-то дать «дедушкам», иначе ты будешь хуже всех.
— Знаю. Но жить так не желаю. Не хочу! Понял? Не хочу!
Последние слова он прокричал и пошел к двери.
— Псих! — крикнул Ваганов вслед другу. — Будешь как Шелудько чуханом! Чухан!
Ему было обидно, что Ваганов обозвал его чуханом. Но теперь он знал, что сержанты от него ничего не добиваются. Они хотят заклевать его, превратить в чухана. И ведь Фрол уже стал плясать под их дудку. Носился чистить сапоги, потешая роту, выполнял глупые распоряжения, рассчитанные на ненормальных, ослом молчал в каптерке, когда его «обучали». Нет, если он и дальше будет вести себя так, то человеком ему не быть.
Фрол, после того ночного разговора, охладел к земляку. Да и Ваганов перестал проявлять интерес к нему. Пусть служит как хочет. Он видел, как Фрол, не желая становиться чуханом, перестал чистить Дронову сапоги, выполнять его унизительные и глупые приказы. За это сержанты до судорог возненавидели Фрола. В роте ходила легенда, как однажды Фрола вызвали в каптерку — «воспитывать»,
- 35 -
так он там так отоварил Дронова, что тот три недели ходил в баню без роты, боясь показать свою фиолетовую грудь. Сержанты, рассказывали шепотом, бросились было его метелить, но он предупредил, что стоять не будет и обязательно кого-нибудь прибьет, а ночью горло перережет. И его отпустили.
Об этом каждый рассказывал по-своему, что-то привирая, что-то забывая. Ваганов верил и не верил. Хотелось подойти к земляку и расспросить. Но не решился. А сам Фрол молчал.
Ваганов заметил, что отношение к Фролу изменилось. Любитель «повеселиться» Дронов стал подчеркнуто уставным сержантом. Ни насмешек, ни оскорблений. Обращался на «вы» и «товарищ курсант». Сначала поведение Дронова казалось необычным, но вскоре все привыкли, что по утрам не устраивается цирковое представление. Правда, когда вышел из санчасти Шелудько, Дронов решил «подшутить». Утром, быстро одевшись, долговязый сунул ногу в сапог — а оттуда фонтан воды. Шелудько растерянно обвел взглядом роту, пошлепал по луже ногами и пошел выливать воду. Потом целый день ходил в мокрой обуви. Ну, думали в роте, вернулся Шелудько — начнется утренний цирк. Ведь Дронов не стерпит, чтобы не зацепить курсанта. Но ни на следующий день, ни через неделю его никто не трогал. Причины не знали, но стали догадываться, что это из-за неожиданной дружбы Фрола с долговязым. Их теперь часто видели вместе то на гимнастических снарядах, где Шелудько боролся со своей немощью, то в учебном классе, где Фрол постигал военную науку. Одни на эту дружбу смотрели со снисходительной улыбкой: нечего делать Фролу, как возиться со слабыми. Другие — с пониманием, что таким надо помогать. Третьи — с завистью, что Шелудько нашел себе защиту.
Фрол был рад, что его план борьбы с дроновскими «законами» удавался. Сначала сам перестал подчиняться этому «деду», а потом и за Шелудько заступился. И ничего. Служит нормально. А Дронов скис, заглох, сержанты утихомирились. Даже ротный отметил его в лучшую сторону, поощрил за караул. Так что служба, можно сказать, пошла нормально, и Фрол, довольный собой, еще и еще раз вспоминал рассказы друзей о неуставщине и «дедовщине», о незыблемости этих «законов». И вот он эти правила нарушил, поломал. И «дед» Дронов оказался бессильным. Правда, безраздельная власть «дедов» полностью пресечена в их взводе. В остальных же, хоть и в меньших размерах, была. Непосвященному человеку невозможно рассмотреть ее. Но Фрол-то через все это прошел, поэтому от него не могло укрыться то, что за столом лучший кусок доставался сержанту, воспитательную работу проводил грубостью, воспитывая в общей массе курсантов не только своих последователей, но и чуханов. Он видел, что чуханы больше всех ходят в наряды, почему-то хуже всех наводят порядок в расположении, всегда самые неопрятные и, как на подбор, все ленивы. То есть воспитывали их сержанты такими, какими и хотели видеть. И за все это чуханы получали наряды вне очереди. Недостатка в наказаниях не было, и они уже смирились со своим положением, совершенно не прилагая усилий к какой-либо перемене в своей жалкой судьбе. Поэтому Фрол и не заступался за них. Он не был уверен, что победит. Его удивляло, что «дедовщиной» возмущен только он один, борется с ней в одиночку. Никого это не интересовало. Мало того, курсанты пытались урезонить его:

- 36 -
— Ты что, ненормальный? Через это все проходят. Законы не изменишь. На «дедах» вся армия держится.
Они терпели. Молчали на собраниях, возмущались чуханами, которые опять потянули взвод назад.
Фрол понимал — курсанты боятся. Боятся силы, командира, законов, уставов. Всего боятся. Вот что значит приходить слабым, не подготовленным в армию. Он все это преодолел. И Шелудько из грязи вытащил. Потому что захотел. Потому что считает себя человеком, уверен в своих силах, в себе. Вот он какой. И вполне можно с этим справиться и без офицеров. Замполит говорил, что в любом случае издевательств, избиений и других примеров неуставщины говорить ему или ротному. Они тут же разберутся, и виновник будет наказан. А он, Фрол? Что с ним-то будет? Да тогда он станет хуже последнего чухана. Стукачей презирали и ненавидели. Тем более в армии. Ну ладно, побили его тогда в каптерке сержанты. На следующий день он бы пошел и сказал замполиту. Так об этом же к обеду все узнают. Ведь как били, никто не видел, значит, рассказать мог только он. Значит, все, даже Шелудько, даже самый последний чухан, будут его презирать за то, что он заложил. А оказаться вне коллектива в армии — такого и врагу не пожелаешь. Да и что офицеры тому же Дронову сделали бы? Лишили бы лычек, посидел бы на губе. И все. А потом вернется в роту, и все по-новому, только более изощренно. Так что, как не крути, а офицеры с неуставщиной бороться не в состоянии. Не будут же они и дневать, и ночевать в роте, выполнять обязанности сержантов?! Значит, без них будет что-то неуставное. А чтобы быть в курсе — офицер заводит стукача. И у них в роте есть такой. Его все знают и тоже ненавидят.
Ничего, думал Фрол, скоро все это кончится, и он поедет в войска сержантом. Там-то он будет по-своему, по-человечески воспитывать солдат, не так, как здесь.
Вот и закончилась его служба в учебном подразделении. Теперь он младший сержант и завтра утром уедет к новому месту службы. Ваганова оставили в роте командиром отделения. Пусть остается. Плохо, что будет воспитывать себе подобных. Шелудько тоже младший. Он уезжает через два дня. Просил Фрол, чтобы их вместе отправили, но ротный решил по-своему. Что ж, снова придется Шелудько быть на побегушках. Только теперь в роли сержанта. Обидно, что полгода человек мучился, звание получил, и все придется начинать сначала. С нуля. Но в новом качестве. А может быть, он все-таки сможет себя поставить? Может быть, помогут? Хочется надеяться. Сейчас он все крутится рядом, помогает укладывать вещмешок, собирать вещи. Хороший он парень. И чего он сердился на него первое время?
— Фролов! К телефону! — прокричал дневальный.
Фролов подошел к дневальному. Сержантские лычки непривычно желтели на его погонах. Теперь все ходили с лычками. Приказ о присвоении звания объявили день назад. Фрол оценил себя в зеркале. На него смотрел высокий младший сержант, широкий в груди, узкий в талии, обмундирование красиво облегало его спортивную фигуру. За месяцы учебки он немного сдал, но как раз настолько, что сапоги теперь плотно обхватывали его крепкие ноги, а форма на нем не трещала.
- 37 -
— Кто звонит?
— Не знаю, сказали позвать тебя.
— Младший сержант Фролов слушает!
— Фрол, — послышалось в трубке. — Ты едешь в часть, где служит мой лучший друг. Если тебе нетрудно, зайди ко мне в первую роту, я передам письмо.
— Хорошо. Сейчас приду.
В первой роте его ждал незнакомый сержант.
— Ты Фрол? — поинтересовался он. — Мне о тебе рассказывал Дронов. Пошли, пару минут перекурим. Потом дам тебе письмо.
Они зашли в умывальник, который в отсутствие офицеров превращался в курилку. Сейчас на подоконниках, как курицы на насесте, расположились незнакомые солдаты, по-видимому, дембеля, решил Фрол. Среди них заметил старшего сержанта Мишина — своего старшину и сержанта Дронова — замкомвзода.
— А, пришел, дорогуша, — невесело проговорил Дронов. — При полном параде. Ну что ж, проходи, гостем будешь.
Один солдат стал у двери.
Бить будут, определил Фрол. Все встали. Он с удивлением отметил, что все дембеля, как на подбор, высоки и сильны. Интересно, где их отыскал Мишин? Дронов среди этой компании казался сморчком. Да, с такими ребятами приятно потаскаться на ковре, один на один и в спортивной форме. А не здесь, на цементе. Вот уж не думал, что так все получится. Надеялся, все уже позади. Нет, Фрол, ты еще не все взял, что должен был, твоя служба в учебке не закончилась. Ты ее очень хорошо запомнишь. Эти ребята об этом позаботятся и на славу постараются.
Фрол не слышал, о чем говорил Дрон, что говорили другие. Он внимательно следил за всеми, стараясь не упустить момента атаки. Добился справедливости! Ведь говорили, что «дедовщина» — это основа армии. С ней бороться бесполезно. А он, видите ли, герой — сам решил всю армейскую жизнь перевернуть. И что из этого вышло? Все равно «деды» свое взяли. Они не потерпят «неуважение» от молодых. Рано или поздно рассчитаются. Дома он никогда не дрался, если видел, что противник слабее. Здесь жили по своим законам.
Так что же, выходит, он должен был молчать? Зажать рот, сцепить зубы и терпеть, как в тебе вытравляется все человеческое? Бояться чувствовать себя личностью, а не винтиком могучего армейского механизма? Так и служить, забывая, что ты человек. Нет! Так не должно быть. Каждый должен восстать, возмутиться, а не он
- 38 -
один. Но как это сделать, чтобы все за ним пошли, он не знал. Значит, утереться и уехать? Забыть, что было здесь, и начать новую жизнь в другой части? А эти месяцы вычеркнуть из службы. Потому что стыдно будет об этом вспоминать. И не потому, что начал бессмысленную борьбу. Потому, что отступил, испугался. А чего ему бояться? Теперь уже нечего. Жаль, Дронов остался «на коне». Теперь из поколения в поколение будут передавать легенду о дембеле Дроне и «зеленом» Фроле, строптивом курсанте, которого обломали «деды». Выходит, он сделал не лучше, а хуже. Что же теперь делать? Смолчать? А может быть, замполиту рассказать? Ведь он говорил, ничего не скрывать. Даже мелочей. А за это Дронов и его дружки свободно могут понести наказание.
Мысль о справедливом наказании воодушевила Фрола. Но кому рассказать? Все офицеры части живут в городе, а за железобетонную границу нельзя — самовольная отлучка. Да и попробуй найди их в городе. Приходят же они к восьми утра. В это время Фрол будет уже трястись в поезде. Может быть, дежурному по части рассказать? Нет, лучше всего проверяющим. Они живут здесь же, на территории военного городка в гостинице. Уж они-то с этим делом разберутся…
О ЧП в пятой роте к утру узнали все.
В каптерке витал дух уныния и обреченности.
— Что делать-то будем? — скорбел Дронов.
— А что? Заварили кашу — будем расхлебывать, — ответил Мишин.
— Не мы ее заваривали. Все Фрол, падла.
— Да, плохо вышло. Вместо дембеля — небо в клеточку… Говорил же тебе, сами разберемся, не надо помощников. Нет, уперся. Никто не узнает. Он утром уедет. Уехал…
— Кто же знал, что заложит, да еще полковнику с Москвы. Теперь хана нам, — ныл Дронов.
— Вот и ротный мне то же самое сказал. Вы, говорит, с Дроновым в роте пахали как никто из сержантов. Сколько сделано. Второй год подряд рота отличная. Все хорошо. И в этом немалый ваш вклад. И моя бы воля — замял это дело, и все. Но объяснительная Фрола, говорит, у полковника лежит. А комиссия настроена серьезно. Шутить не намерены. Только судить. Это нас-то судить!
— Да… Служил, служил, жилы рвал на экзаменах. Ведь только мне одному известно, как добывал отличные оценки. Приходилось вместо этих шелудьковых подставлять других. А сколько труда стоило сделать из дохляка призывника отличного курсанта. И все зря. И все из-за сволочи Фрола.

- 39 -
— Теперь и офицерам достанется, и рота не будет отличной. А пятно несколько лет будет висеть на роте, на батальоне и на полку. Не думал, наверное, гад, о таких последствиях.
— А если не думал, надо еще дать.
— Ты что, Дрон, дурак? Мало тебе этого? Другое дело, накапать на Фрола, он, мол, нарушитель дисциплины, не слушается нас. И ничего с ним нельзя поделать. Заведи «дело» на него, перепиши характеристику — ведь ты же сейчас за взводного. Налепи кучу взысканий в карточку. Ротный отнесет начальнику штаба, тот поставит печать. А комсомольскую характеристику перепишет Ваганов.
— Он же дружит с Фролом, — изумился Дронов.
— Эта дружба ничего не стоит…
Ваганов оправдал надежды старшины. На следующий день он принес переписанную заново комсомольскую характеристику, которая могла годиться только в тюрьму, и объяснительную Шелудько.
— Вот это да! — восхитился Мишин. — Молодец. Как тебе удалось?
— Да припугнул чуток, вот он и написал. Даже то, чего и не было. Слизняк.
— И такие люди обществу нужны. Без них тяжело было бы жить.
На этот раз ротный беседовал с Фролом дольше обычного.
— Поймите, — объяснял он курсанту, — после объяснительной Шелудько многое в деле меняет окраску. Ведь это вы сначала проявляли неуставные. Значит, вы не пострадавший, а виновник всего происшедшего.
— Выходит, меня будут судить, а их нет?
— У них будет смягчающее вину обстоятельство. У вас нет. А какой смысл прерывать службу и самому садиться за решетку? Так поступать — значит быть по меньшей мере бестолковым.
— Что же вы предлагаете? Отказаться от своих показаний?
— Это вам решать, думайте…
— Сколько бы я не думал, товарищ капитан, но этого не сделаю.

- 40 -
— А я не настаиваю. Просто советую подумать. Это очень часто помогает в принятии верного решения. А какое принять — ваше дело. Сегодня у вас еще есть время. Завтра с утра я жду вас в канцелярии, потому что все бумаги по этому делу необходимо представить в штаб. Вы меня поняли?
— Так точно!
— Тогда вы свободны.
Сообщение ротного, что Шелудько написал объяснительную, убило Фрола. Такой низости он не мог даже предположить. С одной стороны дембеля, с другой — предательство. Ротный наседает, чтобы отказался от показаний. В открытую не говорит — боится. Но понять это нетрудно.
— Разрешите? — в дверях канцелярии стояли Мишин и Дронов. — Разрешите войти, товарищ капитан?
— Входите, ребята.
Хотя ротный и был старше сержантов лет на восемь, но отношения с ними были на удивление дружественными. В свое время сержанты выполняли поручения капитана «частного характера». Со склада части, к примеру, картошки пару кило отнести домой… Особенно преуспевал Дронов. Мишин был специалистом по «жигулям». Он своими руками перебрал машину ротного. Поэтому и считал капитан своим долгом «помочь» подчиненным.
— Я вам советую попросить у Фролова прощения. Пообещайте ему что-нибудь. Короче — делайте что хотите, но только без грубости. Он должен отказаться от своего рапорта. Только это вас спасет. Сам я что-либо сделать не в силах.
Сержанты поняли командира и вышли из кабинета.
Фрола они нашли в Ленинской комнате…

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме



    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка