Ольга Сибирь-Тележенко - Моя Элизабет, Лиззи, Лизабетт
Жанр: Проза: Рассказ Прочтений: 0 Посещений: 146 Дата публикации: 18.9.2019
Ох, моя маленькая Элизабет! Не стоит более калечить свои запястья, ты же знаешь, как ругают тебя врачи. Но несносная Лиззи вновь тянет руки к ножу, лезвию или огарку свечи. Красные струйки пачкают белую кожу и оставляют следы на лёгкой материи платья. Моя Лизабетта словно не от мира сего. Поэтому дети дразнят её проклятой, одержимой и сумасшедшей, а взрослые шарахаются в темноту закоулков или вертят пальцем у виска. Внутри души девочки разрастается пустота и тоска.
Она не слышит голоса санитаров и не хочет их слышать. Туго стянутые руки после них всегда долго ноют. Они ей под кожу снотворное и глюкозу, расфасованные по капельницам, через тонкие иглы вводят. Лиззи совсем перестаёт есть. Впавшие скулы и синева под глазами, приятно гармонируют с проступившими венами и болезненной бледностью. Теперь она кажется себе красивой.
Малышка Элизабет ходит на приёмы в дорогие клиники. Добрые дяди и тёти с искусственными улыбками, пытаются нащупать душевные травмы девочки, через глубину её глаз. Она делает их пустыми и начинает дико визжать, до крови впиваясь в ладони ногтями. Ей не хочется, чтобы кто-то пытался выворачивать на изнанку или упрямо чинил, будто сломанную игрушку. Нет. Моя Лиззи отнюдь не глупая, просто ей очень больно.
С Лизабеттой не играли дети, её на совсем забросили взрослые. В ней было столько света и тепла, но никому не нужного. И моя девочка впервые наелась таблеток, но, что-то пошло не так и её всю ночь тошнило. Глупенькая, давно перестала плакать, так, чтобы на вылет, по-настоящему, вырывая из себя клочками, чёрные ошмётки боли. Слёзы никого не интересуют, на рынке людей они малого стоят. Поэтому они просто текут. Словно связь между эмоцией и её проявлением растянута или разорвана. И вот Лиззи смеется, а глаза всё ещё плачут. И тогда она снова полосует свои запястья, на доли секунды ей становится легче, она чувствует себя живой.
Мою Элизабет упекли в больницу, когда она пыталась спрыгнуть вниз с холодного, каменного парапета, в объятия грязи и неровности асфальта. Её затее помещали, а ведь она, быть может, просто хотела полететь. Бабочкой. Мягкой, яркой, трепещущей. Такой же красивой, как та, которой мальчишки во дворе оторвали крылья. Теперь они выросли в злых санитаров, бьющих током и заставляющих пить таблетки, от которых в голове туман и снятся очень странные сны. А Лиззи не выросла, она такая же милая девочка, в светлом платьице, с двумя бантами на густых, белых косах и глазами цвета прибоя.
Моя Лизабетт прикована к кушетке. Теперь у неё анорексия и булемия, к ней в придачу. Ставят капельницу, но ей не нравится, она начинает визжать и сопротивляться. Санитар, грузный парень, с густой щетиной, наклоняется, смотрит в глаза, в страшные островки, посреди исхудавшего лица. А теперь его губы тихо шепчут на ухо, что, если она не успокоится, будет больно, а значит ей понравится. Лиззи секунду сомневается, ведь в пересохшем рту не найти не капли влаги. Девочка резко зубами в губы впивается и плюёт кровью в лицо со щетиной.
Моя Элизабет снова дышит свежим воздухом. Синяки на руках сходят, порезы затягиваются. Ей нужна новая порция боли. И, как наркоман, жаждущий холода иглы в своей вене, Лизабетта под колёса машины бросается. Громкий визг тормозов, тело бьющееся об капот. Сирены, белые халаты, кислородная маска на лице.
Снова клиники, врачи, диагнозы. Терапии и насильственное лечение. Сросшиеся кости, сшитые связки, ноющая боль уходит. У Лиззи заканчивается терпение. Она чувствует себя отсутствующей, словно вставленной посреди жизни, чьей-то неумелой рукой. Куклой, для экспериментов врачей и размышлений на симпозиумах, не более. Её тело требует насилия над собой, ведь лезвие и нож уже не приносят сатисфакции, а ожогами усеяна кожа от и до, и побелевшие шрамы не сосчитать. Моя Элизабет не чувствует себя живой. Опять.
Верёвка и табуретка, немая сцена. Хроническая депрессия, полный отказ от пищи, заражение крови. Девочка становится на деревянный постамент и плачет, навзрыд, по-настоящему. Проходят минуты, и вот уже надо убирать опору из-под ног стоящего. Резкий рывок, хруст позвонков. Безжизненное тело внутри петли. Соседка входит с врачами в комнату и видит мою Элизабет. Безумный возглас на раз, два, три...
Ваше мнение: