Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Александр Пышненко - Хлеб, соль, спички – и два Павлины глаза… 
   
Жанр: Проза: Рассказ
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 133
Дата публикации: 10.7.2022





1

Две тысячи двадцать первый год много чем отличался для автора от предыдущих лет прожитых, им, в глубокой провинции. И, прежде всего, тем, что удалось примерно наладить свой творческий быт, – стало возможным больше времени уделять поэзии, что сразу же отразилось на всем литературном процессе: авторский язык приобрел ту глубину и необходимую степень эластичности, гибкости и пластичности, что существенно повлияло на его писательский, созидательный труд; мысли легко рождались в сознании, скользили и закреплялись в текстах, обволакиваясь в надлежащие, словесные, одежды. Создавалось насыщенное литературное пространство: метафоры и прочие литературные финтифлюшки, витали облаками в пространстве, - служили созданию необходимой консистенции прозы, которая бы устраивала его, авторский стиль. Никто не мешал ему жить на природе, как случалось до этого, и в Киеве, и в его ближайших пригородах: Буче, Ирпине, Петропавловской Борщаговке, где много времени уходило на заботы о хлебе насущном, об необходимых платах за крышу над головой. Здесь был приобретен домик, который удалось превратить в настоящую творческую лабораторию. В столице появлялись женщины, которые требовали внимания – свободного времени, которого у автора не было, и быть не могло. С поэтессою Жанною, он много путешествовал по всей Украине – это были замечательные поездки в Чернигов, Умань, Канев и Одессу. Времени, потраченного на это, автору не пристало жалеть. Как и на вояжи в более далекие страны – Литву, Германию, Индию. Он мечтал там поселиться – но нашел, что Украина лучшая из всех этих стран, в каждой из которых имелись свои плюсы и много минусов, которые превышали выгоду от такого переселения на тот момент развития его творчества. Сделав глубокие выводы (посмотрев мир), автор вернулся домой, – к истокам, – остановившись, пока, на том: что доживать надо там, где провел всю свою сознательную жизнь. Там где удалось достичь каких-то поставленных целей. А те страны, были с иным климатом и нравами людей, – грубыми немцами, и заметно романтичными балтийцами, или более тонко изощренными внутри, индийцами, которых очень, и очень, много на нашей планете, таких разных даже внутри своей территории проживания, – превратятся в его реализованную мечту, в мир его воспоминаний. В ранней юности, при возможности покинуть СССР, он мог бы там остаться навсегда. Как и полюбить другую незаботливую родину. Для автора, Украина, теперь становилась важнее всех их вместе взятых; достаточно заботливой ненькой, которая стала обращать внимание не только на сексотов (его врагов), но и на простых граждан. Понемножку, уходя от России, от ее коррупции, страна начала улучшать свою карму. По крайней мере, на шпионов можно было не обращать внимания, концентрацию которых можно было обнаруживать, разве что, во время выборов, когда их активность заметно росла. Это происходило не раньше, чем раз в четыре года, поэтому жизнь в Украине можно рассматривать, как весьма сносной. Автор в своей жизни много приложил своих стараний, участвуя в творческих делах и революциях, чтоб ослаблять – преступный режим кормления сексотов, наследованный в сатанинском Советском Союзе. То, что здесь снова выбирали в качестве президента, очередного, уже теперь мелкого сексота, З–го, сулившее стране очередные вызовы в историческом плане, об этом думалось, что снова все перемелется и мука будет: как проносило в предыдущие разы, – и все закончится хорошо для этой страны. После серии «Майданов» в столице, население все реже и реже, массой, впутывались в подобные, политические эксцессы, предпочитая лишь завуалированные формы противодействия режиму кормления сексотов. Предпочитая невнятных политиков, нанятых на деньги путинских кошельков «олигархов». Охлос, сознательно выбрал форму внутреннего протеста, пытаясь не вызывать подозрений у захвативших власть агентов спецслужб. Режим кормления сексотов, который создавался в 90-х, постепенно обрастал жирком – что-то от этого попадало и населению, когда очередной партии «выдвиженцев» приходилось переизбираться на новый строк, – можно было посетовать лишь на значительное воровство, но без этого режим кормления не мог существовать априори. Система могла просто остановиться. Или – развалиться? Она задумывалась изначально – сверху «олигарх», который финансирует «коррумпированную шоблу», на котором держится вся экономика начиная из местечковой. Была как всегда угроза, что по команде с кремля, вся эта хозяйственная деятельность схлопывалась в одночасье. Россия контролировала через свою агентуру: наполнение их корыта, занималась выбраковкой этого стада. Пришедшие к власти в 2019 году, новое поколение сексотов, начало перекачивать ресурсы в свои закрома. Учитывая то, что армию снова начали разрушать с удвоенным темпом, все военные программы резать и гноить, а склады были уже взорваны до этого, – держава, считай, снова превращалась в фикцию. Раз нет армии, денег нет, – они надежно спрятаны в оффшорных зонах, что далече от юридических законов, – все должно было провалиться в тартары, – и вся держава (которой нет, как повторяли в москве) оказывалась территорией в руках оккупанта из России. Ну, там, церковь общая, уже, превращающая украинцев в одно покорное мультинациональное стадо, которое находится под ее омофором.
Предыдущий президент П–ко, (надо отдать ему должное), сумел создать все-таки то, чего никто из них не смог создать – украинскую армию и церковь.
…Автор был опытным дауншифтером – то есть предпочитал жить в свое удовольствие: на природе, делами рук своих, выращивая еду, придерживая деньги на путешествия. Литература – для души, как стиль творческой жизни.
Две тысячи двадцать первый год, показал, что и за счет литературы можно сносно прожить год. Автору стали постоянно платить за его литературные труды праведные; пусть и небольшие средства, – но в сочетании с другими заработками, дела шли неплохо. Был выращен замечательный урожай: картофеля, фасоли, лука, свеклы и клубники. Что-то можно было продать на киевском рынке. Продажами можно было заниматься всю зиму и даже в начале весны. Осенью вскапывать грядки и готовится к усиленному зимнему, литературному, сезону.
Осенью того обильного, предвоенного года, автор много работал.

2

До эпических событий 2022 года, украинцев заставили голосовать за очередного «президента»-коллаборанта: естественно, чтоб он был не из украинцев, чтоб случайно не навредить Кремлю: выбирать на эту почетную должность, не сексота. Экзамен украинцы сдали на отлично – слепили нечто-то из арсенала телевизионных шоу: сценарий разыгрывался последовательно, закатили сериальчик в эфире. Учитывая то, что свои вооружения были уничтожены до этого, через неслучайных агентов с ненастоящими фамилиями: из российских арсеналов продались запчасти к танкам. Эти новости, грязным потоком, лились из многочисленных «сливных бачков»; прокачивались через многочисленные ботодромы на (агентурных) раскрученных сайтах (на всех этих: «уп», «цензорах» и прочих сексотских помойках). Боты всех мастей и оттенков, в которых, автор, небезосновательно подозревал всяких умников-грамотеев, начиная с преподавателей-профессоров «солидных вузов» и до офисного планктона, во всевозможных сочетаниях с оплаченными троллями, работающих не отрывая задниц от продавленных диванов. Все пытались разыграть карту в пользу невнятного телевизионного шута, которого легко заменить в любом случае. Клоуна воздвигали на вершину цепочки кормления сексотов, словно стебаясь над недомыслием народа. Что этим уничижение собственной государственности? Для врага же, главное, чтоб это выглядело достаточно показательно, унизительно и цинично на глазах у всего мира. То, что хохлы выглядели б как дебилы – это б только подтверждало правильность кремлевской линии. Литературы как совести нации давно уже не стало, остались лишь литературные имена, награды, которые современные боты как нанятые театральные клакёры из далеких времен, – время от времени, – визгливо выбрасывают в своих комментариях на ботодромах, ссылаясь якобы на уважительных литературных персон. Читать все то, величальное и идеологически вывороченное, что те понаписали за советское летоисчисление, все равно никто не станет даже в крохотных объемах школьных программ.
Нынешнему, кремлевскому мечтателю-недомерку, феерический финт почти удался. Украинская армия – оставалась единственным институтом охранения страны. Клоуну предстояло развалить ее. Первые шаги он сделал – уже с первыми назначениями сексотов на должности. С началом российской агрессии, что-то снова пошло не так. Армия охотно взялась за ратное дело, как бы доказывая сама себе, что она стоящая сила. Со временем, еще, и лидерам западных стран, пришлось помучиться, чтоб сделать из скомороха президента Украины, общаясь с ним на короткой, дружественной ноге. Но все это будет потом, когда раскроются все замыслы кремлевского шулера.
- На следующий раз, наверное, будут выбирать бомжа? - Невесело комментировал автор сие событие политической жизни, подъезжая к своей станции. – Вначале заселили Украину всяким вокзальным сбродом из России, - угробив, голодоморами, миллионы украинцев, - а теперь, россияне, еще и поиздевались над убогими, выбрав арлекина в президенты.
– И, поделом. - Опустив фамилию «порошенко», показывая к очередному «опущенному» украинскому президенту презрение, говорил его визави – крепкий русский человек из их поселка, ехавший напротив. Он возвращался с работы из районного центра.
Чуть сбоку ехавший украинец, тоже с этого поселка, показывал автору, знаками, что, мол, он говорит с россиянином…
- Он – русский! - На выходе из вагона, сказал автору, полушепотом.
- Я это понял. - Отвечал автор. – Буду еще, в собственной стране, боятся что-то громко говорить? - Вопрос звучал риторически.
Автор ездил собирать грибы чуть ли не к Брянской области, почти под самую Белоруссию, – там были отличные места. В тот год белых грибов и всяких подосиновиков там было хоть косой их коси. Однако и потеряться там было просто, выйти уже под Брянском, с удостоверением «атошника», прямо в лапы врага.
Автор ездил только в солнечные дни, поелику он ориентировался по солнцу.
В лесу он встречался не только с грибниками, но и с травниками, от которых можно было набраться много полезных сведений о растениях. Они активно делали в это время заготовки кипрея, «гузкостопа» или еще каких-то полезных трав на болотах. Иногда представляясь блогером (он обзавелся политический блогом), чтоб разговор приобретал какую-то новую форму общения. Автору поведывали о своем житье битье в этих местах, в ненавязчивой атмосфере с незнакомыми людьми.
Один пожилой уже человек рассказывал:
- В сорок пятом то случилось. Я – еще был пацаненком; тетка с нами жила. Корова у нас была: кормилица. За счет ее только и выжили. Были еще грядки на огороде. Он, коммунист. Россиянин. Совсем не грамотный. К нам пришел. «Признавайтесь, где прячете зерно?». – «Какое зерно?». - «Как какое? Поступила информация, что вы прячете излишки». - «Какие у нас излишки? Две женщины живут, – да малой». – Так и вызверился на тетку. – «Признавайтесь? Суки. Я – буду искать…» – Он не из сельских. Присланный. После фронта. Стал вырывать огурцы на грядках, – не запрятано ли чего?..
- Можно я напишу об этом?
- Я из Загорья. Из хутора.
Украинцы переставали бояться россиян – это было видно уже невооруженным взглядом. Учились возмущаться, хотя пока тихо и почти беззвучно.
Эти поездки за грибами – давали много информации о провинциальных настроениях.
Стоя, однажды, на перроне – можно было услышать жалости об потере коммунистической целкости. Особенно отличались этим старухи. По их одежде, теперь трудно было определить – это бывшая колхозница или бывшая учительница. Сельских чиновниц угадать можно было только лишь по разговорам – уж больно рьяно защищали они бывших своих хозяев. Раньше читать лица было проще – колхозницы в фуфайках… Обычно, они начинали поносить независимость Украины...
- Я не ненавижу коммунистов, - сказал автор, чтоб прекратить разговор.
- За что? При них только и пожили. Что дала эта независимость?
- Женщин хоть из фуфаек повынимала. Это уже многого стоит.
Стоявший рядом, цыган, защищавший до этого коммунистов, хохотнул. Для него, похоже, это был убойственный аргумент.
Это – только отдельные разговоры, услышанные в том году в разное время и в разных лесах.
До этого, автору, на некоторое время, еще приходилось отлучаться на работу. Он доставал до Бобровицы, и дальше – в царство родных полей, засеянных соей и ячменем, подсолнухами и кукурузой, тянувшимися до самого горизонта. Это было время, когда клоуна только готовили возглавить царство олухов, и еще никто не знал, кто будет этим клоуном, но знали точно, что он обязательно появится, чтоб это не случился какой-то примерный украинец на высоком государственном посту. По телевизору, на олигархических каналах, замелькали картинки о «мечтательном учителе», – о том, как он борется с эпической коррупцией, – рубит эту вселенскую гидру, – не называя ее природу чисто российской, – и трудно было понять: зачем это все смотрителям этого дерьма с несмешным клоуном в главной роли. Отрываясь лишь, временами, на певуна без голоса и турецкие сериалы. Страну готовили уже к чему-то нехорошему; это стало очевидным лишь после выборов. Но в те дни это не выглядело дико. Даже, когда началась мусолиться тема о «свинарчуках», приобретшими детали к украинским танкам у россиян, которые, – попросту, – без тех деталей не смогли двигаться. Все подгонялось под единственную мысль, что «свинарчуки» продают страну России, но Россия здесь оставалась совсем не у дел, как и сам клоун, в которого на России бизнес, построенный на несмешных сериалах. Тема танков должна была впечатлять, как впечатляла еще их дедов при «легендарном» кгб, когда «ненавистные кооператоры из кооператива «ант» продавали советские танки. Тогда сексоты с пеной на губах возмущались, заражая советский народ истерикой: «кооператоры родину продают». После ГКЧП, этот мыльный пузырь, естественно, лопнул, но об этом уже не вспоминали. Это был старый гебистский трюк. После этого Советский Союз развалился (ничего негодяев не учит!). Россия упрямо играла на тех же нарративах. Посылая толпы старушек-агитаторш прибывающих в Украину из «русского мира», на станциях заводящих разговоры о благолепии в России: о построенных хороших дорогах и обильных урожаях. Эти паломницы бродили здесь от монастыря к монастырю и к Лавре, приседая на уши каждому желающему услышать это. Автор, обычно, отседал от таких – хотя, следовало бы, на ходу вышвыривать их из вагонов, как это делают с убийцами и ворами в более здоровых обществах. Украину ждало что-то связанное с кровавыми событиями, - но в это не хотелось верить в погожие летние дни, еще, 2018 года. До того как клоуна избрали президентом, и он стал красовался собою на высшем посту в окружении откровенных шпионов, и даже тогда не хотелось верить в самые страшные предчувствия. Хотелось думать, что и на этот раз пронесет, как проносило всегда, на протяжении всех тридцати лет украинской независимости.
Со временем, автору стали платить за литературный труд, и отпала сама потребность ездить на подработки, – он мог сосредоточиться на самой литературе. Сайт которые платил ему деньги, был зарегистрирован за границей, и следовало догадываться, что полученные автором деньги не могут служить россиянам.
Выращенные во время медитаций обильные урожаи предстояло продавать на столичных рынках, и, каждую зиму, за это удавалось выручить еще какие-то деньги.
На рынках столицы бросались в глаза, как жизнь пропитывается агентурой врага. Они были повсюду. Кто-то из бывших военных разносил по базару на лотках какие-то белорусские вещи, агитируя за Сталина и за Лукашенку ( чтоб не вызвать подозрений), – работал против Украины, укрепляя украинцев в неверии в собственной успешности.
По Дарницком рынке ходит разливает! один такой в милитаризованной одежде.
- Женщины! Красавицы! Покупаем белорусскую косметику. Хорошая вещь.
- В следующий раз приеду с автоматом и пристрелю, - бросает, в сердцах, ему автор.
Тот не ожидал ответа, и перестал при авторе хвалить Сталина и «белорусскую» продукцию, поставляемую из РФ.
…В две тысячи двадцать первом году, все кричало о предстоящей войне, – но в это никому не хотелось верить. Украинскую политику наводнили невнятные сексоты второго и даже третьего порядка с каких-то провинциальных местечек; все упало ниже уровня плинтуса. Все те же успокаивающие разговоры без надлежащих выводов. Без вывода населения во время военных действий и т.д. То есть людей не собирались защищать, но и уезжать не требовали, оставляя врагу на поругание. Даже тех, кто воевал против орков на Донбассе. Этих людей, сознательно, сдавали в плен. Даже в то время, как все западные дип.учреждения активно начали покидать столицу, прячась на западе. Враг не скрывал своих приготовлений, причем по всему периметру границы.
Автор продолжал ездить в столицу продавать выращенную с-х продукцию, понемногу готовя повести к предстоящим публикациям.
Все так же в Нежине пересаживался на столичную электричку. Ждал, в толпе таких же мелких торгашей, на железнодорожном вокзале, на котором каждую ночь с Киева вламывалась компания бомжей: пьяных, с одутловатыми, обветренными рожами, в сравнительно чистых шмотках, подаренными им волонтерскими организациями. Они носились по вокзалу, заполняя пространство всяким непотребствами, связанными с их способами проводить свое время. Торговки их особо не боялись, как в лесу не боятся наличной там живности. Гоняли их с насиженных мест. Потом, бомжей, перестали впускать в здание вокзала – и стало уютнее, спокойнее без их суетни и гомона...
Неожиданно, сразу же после НГ, творческая обстановка, тоже, кардинально, поменялось. Сначала политические сайты, контролируемые агентурой, отказали автору в комментировании; одним словом: «забанили» его компьютер по айти номеру. Автор уже мог сделать определенные выводы по этому поводу. Обстановка с ними повторялась всякий раз во время архиважных событий: его банили еще во время Майдана, в те дни, когда тучи над страной обычно сгущались.
Скоро и литературный сайт, который худо-бедно приплачивал ему за публикации, отказал в опубликовании новой повести.
Сорвался еще один литературный проект…
Короче, все уже вопило о будущем нападении России.

3

Россияне в Украине – отдельная тема. Заполняют собою политические партейки кремлевского толка, рьяные приспешники гундяевского патриархата.
Только поселился в поселке. Еще никого не знал. Вышел со строя насос на водокачке. Зовет набрать воды. В то же время пытается вербовать: « Я за николая яновича азарова» ( Шпион-рашист некогда возглавлявший правительство). – « Я говорю, вообще-то воевал на Донбассе», – отвечал ему автор, чтоб прекратить разговор. – «Это, ничего…» – продолжал он…
Российские колонизаторы неплохо устроились украинским флагом. Хрошие дома. Помогают друг другу, вербуют коллаборантов, продвигают их по службе, обеспечивают зарплатами. Эта тема постоянно требует отдельного рассказа, а не как вставка в рассказе на тему: соли, спичек и чего-то там еще…
Квартиранты привыкли чувствовать себя в Украине настоящими хозяевами. Свободу Украины они старательно игнорировали. Считали ее временным явлением. И, даже, - нелепой. Вывихом старушки Клио. «Дарующая славу» - так в переводе звучит имя этой греческой богини, дочери Зевса и богини памяти Мнемозины. Украинцы – это для них: такой себе скоморошный народец, танцующий гопак на подмостках имперских и кремлевских дворцов. По времена съездов КПСС насмотрелись этого.
Подобные засланцы, встречались автору, даже на Западной Украине, а уж тем паче – на востоке страны, их, как папороти в лесу; на севере и юге – тоже пруд пруди! Они действуют везде одинаково, по одному и тому же шаблону. А по сути дела: это готовая пятая колонна и, отмобилизированная на любую имперскую подлость и авантюру, агентура России. Исключений автор никогда не встречал.
Вспомнилась Лавра (Свято-Успенская Киево-Печерская лавра). В нулевых годах, там можно было встретить каких-то «луганских? казачков» с какими-то огромными, экзотическими, чуть ли не генеральскими, золотыми, эполетами, «мирно» прохаживающимся по дороге ведущей к Верхней Лавре. О чем-то, деловито, беседующими с тамошними эфэсбэшниками в рясах. Эфэсбэшники принадлежали к высшему клиру: «украинской» церковной надстройкой умело присобаченной к российскому патриархату (рпц). Это даже не пилястры какие-то, это целые купола над этим храмом!
Уже позже, только что уволившись из лав ЗСУ, когда уже многих «хенералов» с широкими лампасами и их чудесными погонами доедали черви на Донбассе, автор видел возле церкви Рождества Богородицы в Лавре, возле подпирающей ее ротонды, очередь из россиянцев, целующих руки какому-то высокопоставленному «церковнику», – автор пожалел тогда, что он не художник и не может запечатлеть эту, яркую картину: он, высший церковный чин, якобы «монах», восседает на скамейке в каким-то праздничном наряде, в клобуке, в блестящей, черной и дорогой одежде и до него медленно подползает эта пестрая, разодетая очередь. В толпе видны дети и цветы. Священник, подобен жирному борову, протягивающий толстую лапу им для поцелуев. И эти любители убивать и позорить украинцев, покорно наклоняются, и тычутся губами в тыльную сторону его пухлой конечности, очевидно, полагая, что они очищаются, таким образом, от скверны, с которой им приходится постоянно сталкиваться, поселившись здесь, в Украине. От непосильного бремени страдают, так сказать. Автор продолжает описывать симптомы будущих смертей и убийств в Украине.
Этим бы скромную церквушку иметь здесь, и молится смиренно и вечно за грехи имперские тяжкие, за убиенных ею и затравленных, – ан, нет, подавай им лавры, чтоб своим духом все украинское пространство завонять.
К этому заключению можно присовокупить и тех старушенций, таскающихся сюда с России вроде паломниц. Встречал автор их в вагонах, и не раз; описывал их в своих рассказах. Вечно нацеленных, как бы им уязвить нашу независимость, – молитвой, «корявым словом», и, скорее всего, эфэсбэшными нарративами, представляя здесь собою, Россию. В лавре они отлеживались и пускались в обратный путь.
Россиянцы проникли во все поры этого государства. Они знали автора, автор знал их. Они жили вокруг своей церкви своими ожиданиями «русского мира», когда можно будет сбросить личину елейности и взяться за «денацификацию» – убивать украинцев (освобождать Украину от украинцев, как говорят эти варвары)
Автор пытается с ними поговорить; для этого заводит разговоры с ними. Их сбивает с толку чистая российская речь. Кто-то из них занимается покосами травы, – держа корову и выращивая помидоры на грядках, – по его словам, – работает на «Маниту». Важно, что они все работают.
- Я прошел всю Украину, до самой Брянской области (У меня там все родственники), – одно и то же, один и тот же народ живет, ничего не поменялось. Живут, как раньше жили – Он (русский) ведет кремлевскую агитацию.
Всё говорит о том, что никто из россиян не смирились со своим положением, и ждут присоединения Украины к России. Российская церковь вдохновляет их и поддерживает тонус борьбы. В то же время они следят за украинцами – присматривают, чтоб они чтили традиции этой церкви и придерживались ее обрядов. Следят строго. За карами небесными, слышатся угрозы: в случае нападения России, отступников не пощадят. Отступников расстреляют как «бандер», или: как врагов народа. Только лучших из худших отправят в Сибирь строить «города». Министр из России уже озвучил, что надо строить в Сибири города-миллионики. Это намек для этих.
Память отматывает уже новую историю. Хоть вскользь, в определенных рамках, следует помнить о ней.
…Автор зарабатывал деньги в районе Старого Быкова и Новой Басани, что в Бобровицком районе. В охране агрохолдинга, сколачивалась пророссийская банда; людей подбирали. Как раз накануне избрания нынешнего президента З. Имени клоуна еще не озвучивалось, но, как бывает в таких случаях, агентура уже подгоняла ситуацию под это мероприятие. Эти турецкие сериалы, которые поддерживали интерес до сомнительного канала, для женщин определенного склада ума. Украинское женское начало приободрялось судьбою рабыни ставшей султаншей в соседней империи и так далее. Старый президент не мог дальше оставаться, спасать их агентурные кодла после майдана и в лаврах от истребления, – должен был уступить место для более подходящего кадра. Мавр сделал свое дело – мавр может уходить. Муссировалась в Интернете, уже, сложная тема «свинарчуков», чтоб раскрутить все это до уровня скандала, – все созданное и купленное олигархическое «патриотическое» свинство, начинало отрабатывать свои тридцать серебренников (до этого, они были «патриотами»).
Конечно, тамошнее начальство вычислило автора по социальным сетям, и, естественно, он там не продержался бы и недели. Но, как всегда, в подобных случаях, в дело, вмешивался случай, – и они вынуждены были терпеть автора и его патриотизм до определенного времени. Чтоб избежать заинтригованности в этой теме можно сказать: только что автор, – чисто (не)случайно, - спас им с-х машину на много тысяч долларов и очевидно владелец фирмы им запретил касаться его имени. Более того, автор получил дивиденды в виде непыльной работы среди этих кукурузных и ячменных морей, и все агентурные интриги начались проявляться в более щадящем режиме. Автор мог наслаждаться восходами солнца на подсолнуховых полях – когда над ними звучат песни жаворонков. Наслаждаться разговорами пасечников, которые свозили туда свои многочисленные ульи; угощали автора сладким медом (пить водку, он не стал). Они много говорили о политиках и политике, показывая, что они занимали большие должности, а может и в тот момент еще, поскольку в тех местах, подобное увлечение, – пасеками, – было почти поголовным у местного начальства. Поселили автора в какой-то Гавриловке, на длительное время и в качественном общежитии, где селились трактористы и комбайнеры во время посевных и уборок. Из десятка жителей этого села, – работу в холдинге имели только русские, – матерь и ее сынок (поделили одну ставку). В виду того, что автор предпочитает общаться на российском языке, – мать очевидно, – потянулась с разговорами, приняв его за приверженца империи. Автор узнал, что она перебралась в эти места из Красноярского края. Таскала на работу какие-то книги по черной магии (автор упускает этот момент, чтоб далеко не отступать от темы). Работники они были никудышные, - но их держали на фирме, как индульгенцию на случай нападения. Автору показалось даже, что они как-то снисходительно относились к местному начальству. Стоящий над ними начальник охраны, с бывших ментов, пытался даже как-то воздействовать, - но тщетно. Они уже чувствовали, что случится нападение (в 2022 году?). Какие-то моменты им доносились агентурой «рпц»? Мент был родом из Волыни, в общем-то симпатичный и обаятельный человек, насколько можно выдать такое о начальнике охраны; имел довольно-таки заслуженный авторитет; ездил на Renault Duster, как и многие начальники на этой агрофирме. Всё на фирме было ватное до невозможности (было видно невооруженным глазом). Все озабоченные проблемами украинской независимости. Все эти пасечники; охранники, приезжающие со всей Украины и даже уборщицы. Все было пропитано духом скорого явления сюда России. Просто они не знали, в какой форме это пребудет во время оное, – от них потребовалось, чтоб они проголосовали за президента-клоуна, - и они откликнулись душой и телом, слившись своей глупостью в едином порыве. Подсядут потом на танки к русским и поедут освобождать Украину от украинцев. Они отказавались от независимой Украины, в пользу такой, какой ее видела Россия. Чтоб Украина оставалась архаичной, с начинкой сексотов, с системой поголовного контроля за всем, и всеми. Они слушали российский шансон. Им нравилась советчина, с тюрьмами с их ужасными, дикими порядками: с педарастами и урками, вплоть до воров в законе, которые контролировали всю ту воспетую подноготную. Они были согласными с порядками в образовании: от директоров школ до прочих начальников вузов, обязательных сексотов, с их болтунами, воспитанными на истории прошлых войн и жалкого приспособленничества к колониальной политике кремля. Они привыкли к рабской экономике, заточенной на очередную войнушку, с ее «крепкими хозяйственниками» с дипломами (ясаками) выдаваемыми этими же вузами на владение какими-то синекурами. Они выбирали украинских политиков с российскими фамилиями, которых финансировали олигархи-путинские кошельки. Эфэсбэшные кураторы, которым принадлежали эти людцы, в конечном счете, рисовали в голове кремлевского вождя, уродливую картину про ожидание украинцев его вторжения. Так началось военные походы в 17 веке, когда Украину преподнесли на блюдечке московитскому царю, когда продавшиеся ей гетманы, начиная от Хмельницкого, сдавали свой народ, которых Московия меняла, здесь, как свои перчатки, начиная с переяславского майдана. Когда Украина начала рубить эти щупальца спрута киевскими «майданами», в Москве задумали большую войну, которая бы сотворила, наконец-то, Украину без украинцев. Агентура врага присутствовала, точечно, в каждой поре государственного организма. В Украине оставалось много атавизмов колониализма, благодаря манипуляциям Московии с демократическими процедурами. Сами русские в Украине виделись не этакими не отпавшими отростками, а возглавляемыми процесс объединения империи. Все эти агрофирмы и начальники охраны, и – особенно – их помощники, старались пригодиться в будущих делах захвата Украины; вся эта давно прогнившая начинка Московии, ее колониальное прошлое, которое начало исчезать с Украины, словно шагреневая кожа, старалось снова утвердиться в Украине навечно: превратиться в сатрапов. Тридцать лет Москва обременяла Украину подобными людьми; пытаясь помешать процессам обновления организма, – накачивала агентуру коррупционными деньгами через Газпром, наполняя кошельки, чтоб подпитывать невиданный разгул коррупции и казнокрадства. Для развала Украины было задействовано все – от семидесятилетних старцев на кафедрах, которые с марксизма-ленинизма переключились на ее историю с ее продажными гетманами и писателями-сексотами, чтоб передать украинцам миазмы колониализма и рабства. Они преподавали советскую литературу, как сугубо украинскую, толкуя, как «святое писание», даже, Кобзарь. Помнится, как в восьмилетней школе, автор написал свое первое стихотворение вместо нескольких страниц обязательного прозаического текста, – за что учительница, Екатерина Федоровна, по чьей просьбе состоялся этот поэтический дебют, его очень хвалила и даже зачитывала сие сочинение перед всем классом. Что с нею никогда не случалось. Она неплохо вела свой предмет. Она пообещала направить в районную печать, если тема позволит. Стихи в классе написали трое. Одному, Кальсону, помогала мать, любовница местного альфа-сексота, пыталась откопать в своем чаде проблески хоть какого-то творческого начала. Увы, он утвердился, как обычный стукач. Выходит, что эта возня местных сексотов, и подвигла автора на первый литературный экспромт. Автор не искал себе поэтической славы, поэтому на все дальнейшие попытки достучаться до него прогрессивной учительницы – заставляли ее взволновано искать пути к открытию его таланта. Она отправляла автора на районные олимпиады. Это было ее ошибкой. Стихов он больше не писал, словно испугавшись поэтического будущего, которое ничего не сулило хорошего в сексотской империи. Он писал стандартные «творы» о Шевченке, как о революционном демократе. Екатерина Федоровна, за что, однажды, едко высказалась перед всем классом, что нельзя так унизительно писать о великом поете. Словами которые не идут от сердца, не вкладывая чувства, нельзя писать. Одними словами – отучала автора фальшивить. Автору стало стыдно, он перестал писать подобные панегирики. Хотя стихи возобновил писать уже, когда потерял первую любовь. Лет через пять. Стукач сыграл и в этой прискорбной истории первую скрипку, по наущению альфа-сексота и своей матери, автор потерял первую любовь. Когда украинские митці пишут подобную ахинею о Т.Г. Шевченко, автор, ехидно улыбается. Однако, многие, продолжают это делать с упоением. Молодые? пишут о сексе, прячась под разными громкими кличками-аватарками. «Той що гори підпирає», например. Да и что за темы для районной печати могла предложить К.Ф., если брать тогдашние пропагандистские нарративы? Дума о хлебе? О войне? О Павлике Морозове? Она сама себе б противоречила. Автор счастливо избежал всей этой возни.
Всеми силами создается картинка неуверенности в собственном будущем Украины, как динамично развивающего, свободного государства. Что-то вызревало в головах патриотов, в которых, часто, или, скорее всего, вообще не было высшего образования, по причинам их безмерной любви к Украине. Они, получившие боевой опыт на Донбассе, не заимели ничего. Годы войны на Донбассе не изменили структуру власти в Украине. Сохранялась еще та Украина, с ее отжившими топонимическими названиями, памятниками щорсам, тичинам, сосюрам и прочим литературным сексотам-коллаборантам, – место которым на исторической свалке. Это к тому, что автор, регулярно, вынужден был ездить в Новой Басани, мимо указателя на Пески, – село в котором родился Тычина, написавший «Партія веде». Уже б только за эту дрянь – его б наконец-то оценили по достоинству, а не выискивали что-то, там, в раннем творчестве: «А я у гай ходила…».

4

Осенью в коридоре поселились бабочки. Два замечательных божьих создания – два дневных Павлины глаза из семейства нимфалид.
Эти красавицы, летом беззаботно порхающие в саду, были во всех отношениях, самые прекрасные экземпляры из своего рода: на ярких красно-коричневых, с вырезными финтифлюшками, крыльях, имелись симметричные, ложные, «голубые глаза», какие бывают только на перьях на хвосте у павлина. За что они и получили свое замечательное название. Эти бабочки – настоящие предвестницы весны. Весна – это возрождение к новой жизни; начало нового цикла в природе. Когда живешь на земле и от земли, – ты невольно задумываешься над такими, важными, вещами. Стремишься использовать это во всех своих литературных делах. Весною хорошо пишутся стихи. Начинаются работы на грядках. Маленькие праздники в жизненной эпопее. Из этого состоит человеческое бытие.
Значит, у автора, в коридоре поселились милые, красивые и замечательные бабочки, вознамериваясь пережить с ним эту многотрудную, как потом оказалось, зиму, ничего не шурупя в нашей грустной, украинской, истории. Они ассоциировались в автора только с окружающим миром: с природой, с весенним теплом, с солнышком и цветением.
Увидев этих красавиц, можно не вспоминать об гадких гусеницах, которые появляются из куколок этих бабочек, что случится когда-то потом, в густых зарослях крапивы или хмеля, которых достаточно произрастает по посадкам вокруг участка и вдоль железной дороги. Эти черные гусеницы, с белыми пятнами, всегда прячущиеся в густых зарослях и чащах, с которых, потом, и выходят такие яркие прелестницы – Павлины глаза.
За стиральной машиной в углу коридорчика, мышка прогрызла себе ход на соседский огород, и эта самая дырочка у самого пола, обеспечивала обеим бабочкам необходимый уют и комфорт, – обдув сквозняком в ее естественном анабиозе, чтоб потом не случилось губительное явление метаболизма во время суровой зимы. Что обязательно привело б к их гибели, окажись бабочки возле источников тепла. Дырочку автор специально не заделывал, посему бабочкам было приятно зимовать у него в коридоре.
После Нового, года автор снова много ездил на базар. Такие вылазки стали для него необходимостью – автор узнавал многое, что связывает его с этим миром, с людьми и со своей столицей. Появился и «коллега» по этой работе, – торгует медом; он с Шосткинской громады, ватник до мозга костей, бывший (не стоило уточнять) каким-то начальником в лесу, но с автором он старался не очень-то афишировать свою ватность, что автора полностью устраивало. Хотя Николай и ждал нападения россиян, как и все, такие, когда россияне стали сжимать в военный кулак на границе свои многочисленные рати. До последнего времени, автор перезванивался с ним (точнее Николай звонил, автор выдавал какую-то базарную информацию, если таковая имелась, по поводу прошедшей торговли: в каком месте, стоило зависнуть в торговых рядах). Звонки прекратились буквально за пару дней до начала российского вторжения. Прервалась хорошо отлаженная связь мелких торговцев, которая давала автору определенную пищу для размышлений – собственно для чего ему была и необходима вся эта возня с базарными делами, – там не только взаимосвязь, – там вся философия выживания украинцев в провинции и в столице. Продукция качественная, недорогая; на базары ходят – обычно – пенсионеры. Многие ходят. Естественно для автора денежное подспорье, пусть и не большие – но легко покрывающее все внутренние потребности.
Ну и осознание того, что твоя продукция пользуется спросом у покупателей – это плата за усердную работу в очередном году.
Все складывалось примерно, только до 24 числа 2022 года.

5

Пока автор чухался со своими стихами, на протяжении этой зимы, вплоть до 24 февраля, – дело касалось лишь поэзии, – проза, требующая часто внушительного, инкубационного периода, даже в условиях компьютерного размножения, – вспоминалось: как тяжело печаталось на пишущей машинке (из-под руки, выходило, совсем суетно), – в ту зиму явно не заладилась ( тема Киева еще требовала дополнительного осмысления; перелопачивания отвалов от предыдущих публикаций). К более глубоким размышлениям о повести или романе, автор явно был не готов, потому, что это требует очень длительных подготовок: даже не столько в смысле подбора материала, выстраивания сюжета и даже в бессюжетных вещах, необходимы были, значительные финансовые накопления для этой (не)благодарной работы. Тема России? закрылась уже сама по себе в самом авторе. Много материала было добыто за поребриком еще в пору юности, к которому и приближаться-то потом не хотелось, тем паче в свете надвигающихся военных событий. Враг уже откровенно ассоциировался с россиянами, накопившими на границах солидные силы вторжения – автор старался не прозевать лишь момент, когда следует уносить ноги в столицу, – а потом и дальше, где его не достанут вражеские орды. Пару дней он еще отводил на поиски воинского подразделения, с которым бы можно было повоевать, – однако: не судьба…
Пока автор лежал на диване с открытой тетрадкой, и с включенным телевизором, начиная этак… часов с двух… или трех ночи… – шел какой-то повтор политического ток-шоу на каком-то, скорее всего, «порошенковском» канале (так здесь называли некоторые патриотические каналы). На Чангаре уже закончили разминировать выход из Крыма, чтоб войти в чужие учебники, как выдающиеся герои, закончившейся победой российского оружия, войны, о которых потом будут сочинять песни акины-лакеи, читать лекции «проффесора», – и, в Украину, с трех сторон, ринулись вражеские колоны…
В это время, автор, находился в глубоком неведении.
Что-то: до без десяти шесть утра, – и когда на экране крупными буквами проявилось слово: ВОЙНА, – у автора, от неожиданности, глаза на лоб полезли. Казалось бы, он ждал этого момента лет тридцать, – ан нет, когда случилось все это – мозг отказался воспринимать это.
Вначале – звонок племяннику, потом суматошная беготня с воплощением идеи: побыстрее собраться, чтоб успеть на дизельпоезд, на 6.08 ( до станции рукой подать!). Делалось это: впопыхах, суетно, и ничего из этого путного не вышло. Решил выбираться вечером, – в эту минуту поезд уже прогромыхал за окнами. Днем выпивали с соседом, чтоб не было так грустно ждать.
- На кого оставляю клубнику? – Поинтересовался сосед.
- Не до нее, сейчас, - отвечал, задумчиво.
Сидели. Гомонили. Потом пришла соседка, и забрала соседа.
Вечером, груженный рюкзаком и компьютером в сумке; едой в отдельном пакете, с расчета: на три дня, – автор отправился на вокзал. Оказалось, что: напрасно.
Уже подходя, он осознавал, видать, шестым чувством – никакого поезда не будет, – перрон выглядел пустым, не освещенным. Какой-то рыбак, любитель острых ощущений, с ящиком и пешней, обреченно маячил у входа (выглядевший совсем неуместно, в этот исторический вечер, 24 февраля 2022 года). Это же надо быть таким фанатичным любителем подледной рыбалки, чтобы, зная уже о начале войны – отправиться за 50 км на рыбалку!
- За мной кум приедет. – Обнадежено, сказал рыбак, и уселся на ящик прямо напротив дверей. Взгляд выражал: надежду.
У меня такой уверенности не было.
Начальник станции, вынырнувший из окутанного сумерками, здания, сказал:
- Поезда не будет. Наши подорвали колею.
- Какие «наши?» - Поинтересовался, автор, зачем-то. Внутри заскребли кошки.
Посмотрел еще раз на обстроившегося ждать на ящике фанатика подледного лова из Бахмача – и отошел. Рыбак был еще не стар, но, – оказывается, – успел уже заразиться этой опасной заразой. Автору, тоже, присуща в какой-то степени эта хворь.
В такие моменты, все люди кажутся подозрительными. Начальник станции ничего больше не сказал, видно в этот день никто никому уже не внушал доверия, чтоб начать откровенничать. Ждали только плохих вещей.
Короче, на следующий день, с самого утра, автор сел на свой подростковый велосипед – и отправился в неблизкий путь к Чернигову. Это – 80 км! (приблизительно).
В одном месте, он остановился возле фур. Водители возле них, выглядели, чем-то озабоченные. Автор намеревался выведать у них обстановку.
- Как дорога до Чернигова? – спросил автор, после обязательного приветствия.
- Мосты везде подорваны, - ответил один за всех. – Потыкались мы по всем направлениям, – везде одно и тоже. Не осталось не единого целого моста.
- Можно я возле вас побуду. – Спрашивал, автор.
- Нам дали стоянку. Скоро уезжаем…
- Поеду дальше. Как-нибудь прорвусь, - сказал автор, обращаясь уже больше к себе.
Проехал еще двадцать километров. Село В. У самой трасы лотки оборудованы; видно, что люди здесь обитают торговые – овощи, фрукты продают следующим на Чернигов.
Уселся возле одного из них. Подошел пожилой мужик.
- Откудова?
- М.,
- И, куда?
- Еду, - говорил, автор: – в Чернигов, в Киев, а может и дальше – вплоть до Канады.
Автор перебрал в дороге все варианты. За годы литературной работы у него на электронной почте скопилось много разных предложений, а том числе и из Канады от Бориса Кригера, из издательства ALTASPERA, который ведет передачи на канадском телевидении. Он приглашал автора, и даже не один раз, побывать у него в гостях за океаном. Приглашали и из России: в Коломенское и Боровое… Последний вариант отпадал, сразу же, от одной мысли о возможной вербовке. В россиян ничего не делается просто так, - только с пользой и к их делу. А дела у них выше всякой литературы – это будущий захват территорий. За вложенной копейкой, – они обязательно вернуться. Это понимал еще Отто фон Бисмарк, когда говорил о договорах с Россией, который не стоят потраченной на это бумаги. Деньги и агентура – это их язык.
- Я жил, как писатель, - сказал автор.
- У нас, тоже, жив один. Як – художник. В самому началі села – ти проїхав. Звание у його якесь…
- Не обратил внимания.
- Бацка, - сказал мужик, после короткой паузы, - хоче получить Черніговску и Сумску області. Путін йому обищав.
Не сразу дошло, что речь идет о белорусском диктаторе. До границы тут всего – ничего.
Почему Лукашенко сдал свою территорию, автора не шибко интересовала эта информация. Лукашенко такой же сексот, как и украинские президенты, за которых, наверное, голосовал этот мужик. Молча послушал его патриотические спичи. Для автора – удивительно и непривычно. Не думал, автор, что люди так быстро научились горячо любить Украину. Сначала удивил сосед, теперь этот мужик. Это стало самым приятным сюрпризом после вторжения. Люди в провинции становились выше киевских экспертов-политиканов. С началом вторжения исчезла ненавистная хитрожлпость – и люди стали украинцами. Кроме созданной армии – на бой с врагом выходил весь народ. Что, очень, обнадеживало. Впервые в истории!
- Как добраться до Чернигова? – Спросил автор.
- Нічого не вийде, – отвечал мужик, – мости зорвани. Їхні танки уже за селом. Вранці проїхало, по полю – пятьдесят штук...
Мужика позвала жена – высмотрела, что он с кем-то откровенничает, и позвала с нотками раздражения в голосе:
- Довго там сидіть будеш? Дома работи повно…
Мужик ушел. Во дворе его дома, через дорогу, какое-то время были слышны укоры жены.
Автор еще посидел с пол часика – и покрутил назад на своем велосипеде. Помирать так в собственном гнезде. Ни на каное чудодейственное спасение, он особо не рассчитывал. Слишком хорошо он знал россиян ( исторических мясников-кацапов) и мог реалистично оценить свои шансы на выживание в их застенках. Одно дело: быть подстреленным на дороге, как какому-нибудь бродяге; другое – дома, простым обывателем.
Для автора, последний, чисто психологический момент, был более приемлем.

6

Все прелести оккупации, вылились уже на следующий день.
Пасмурное прохладное утро конца зимы 2022 года. Снега уже нет, - автор, как обычно, встал очень рано, хотя подниматься с постели не спешил. Смотрел телевизор – превратившийся, неожиданно, в самый надежный источник информации. Это было в первые дни войны. Наши, храбро, сражались за Гостомель...
На утро – позволил себе кратковременную прогулку по саду. Хотя какая это прогулка – так… прошелся, прислушиваясь к звукам, доносящимся из поселка; куда, по слухам, зашло чуть более шестидесяти штук бронированной техники российских разбойников. Услышал хлопок выстрела из пушки в начале шестого. Такое ощущение, что оккупанты сигнализировали всем: «Подъем!».
После восьми, – увидел несколько человек в темных комбинезонах, – без каких-либо нашивок. На вид – совсем молоденькие солдатики. Один, во время ходьбы, посмотрел на автора – и, взмахом руки, поздоровался. Автор, машинально, ответил кивком головы. Поняв, что это вражеские танкисты. «Мазута». Еще не зная, что за ту ночь, эта наволчь обнесла все продовольственные магазины поселка – разбив двери и утащив вино и мясо на шашлыки. Кто-то из местных помогал этим тварям. Кто-то указывая, где можно набрать воды в цистерну, и так далее. Четыре попа из гундяевской секты (рпц), сразу же отправились на поклон к «асвабадителям» и провели с ними душеспасительную беседу, потом, правда, в следующий раз, оккупанты их уже не пустили. Эти холуи настраивались на другой лад. Кто доверяет предателям? Разве что тупая баба может верить их сладкозвучным словоизлияниям с амвонов.
К десяти – вышел на клубнику. Это превратилось в почти ритуал – посмотреть и помедитировать на клубничных грядках. Убрать сорняки, если обнаружатся таковые.
По центру поселка, лязгая гусеницами по асфальту, двигалась вражеская техника.
Услышал хлопок выстрела. Никак кто-то стрельнул с пистолета?
Из-за непокрытых листвой кустов чернокленов, на перекрестке напротив живущих невдалеке цыганки Розы с сыном, обратил внимание на фигуру улусника в комбинезоне. Офицер.
Вышел на улицу – чтоб узнать: что это было?..
Соседи уже стояли возле своего двора.
Еще не пуганные. Подошел, чтоб спросить.
- Это он пульнул? – Указал, кивком головы, на маячившего на перекрестке оккупанта.
- Вин. – Подтвердили.
Понял, что это было предупреждение автору – чтоб не вздумал с кустов фотографировать…
Начали толковать о начавшейся войне. Все были настроены патриотично. Оптимизм в наших людей в крови, – но не настолько же! Что для автора оказалось чистой воды приятным откровением. Никто не встречал российских оккупантов цветами.
Сосед сказал:
- Треба б перекопать дорогу. Остановить танки.
- Это ничего не даст. – Ответил.
Подобных разговоров автор много слышал в первые дни оккупации. Сосед еще выглядел довольно-таки скромно на этом фоне. Слышал на местном базаре – как жена от мужа не утаила самогонку, спрятав бутыль под головами в только что оборудованном убежище, – и, тот, напившись со товарищи, намеревались тут же отправиться бить морды оккупантам. Те стояли табором, под их окнами. Наели отговорила не делать этого.
Короче, в первый день – все как бы привыкали к необычному состоянию. После долгой свободы – непросто оказаться в оккупации. Да и сами, россияне, еще не озверели до той степени, как позже (показывали) – в Буче, что под Киевом, когда обозначился провал их блиц-крига. Население поселка не выглядело подавленным.
Оккупанты, волнами, перекатывались через поселок, оборудовав переправу через Десну. Через железнодорожный мост, – не взорванный, – у них не получилось: тяжелая техника поломала деревянные шпалы.
Техника пошла уже под самое утро. Позвонил племяннику в надежде, что наши услышат.
Их накрыл 16 батальон 58 бригады артиллерией. Кто-то говорил, что их разбомбили...
Тем не менее, перед одной переправой осталось стоять два заглохших танка. Один сожгла, потом, терроборона «коктейлем для Молотова» (правильное написание).
Следующий день, автор отсиживался дома, стараясь как меньше показываться на улице. Прошелся до ближайшего, разоренного орками, магазинчика. Он показался автору обездоленным: дверь вырвана «с мясом». Потянули «Камазом». Сам магазинчик распотрошенный; окошка нет. В нем даже вина никогда не было. В отличие от магазина «У Тарасыка» (возле бывшего правления колхоза, очевидно: «им. Шевченко») с бюстом Кобзаря во дворе. Этот магазин совсем не пострадал. Хозяин вовремя сорвал вывеску. Сюда никто оккупантов не навел. Зато пострадали остальные торговые точки – в центре.
Из местных, в этом шабаше участвовал некий Карандаш. Мародера, потом, привязали, раздетого, к столбу. Это случится в первый день после освобождения.
Под вечер, пробегая, соседка предупредила:
- Йде «зачистка». С тої сторони железної дороги.
Спрятал, казалось бы, все, что связывало автора с АТО. А, оказалось, что не все. На видном месте, осталось поздравление от администрации. И еще: полный стол документов. Спрятал форму да берцы, и то лишь в кладовку. Форму прикрыл фасолью.
Ждал – смерти. Чего еще ожидать от врага?
…Утром сидел на диване, смотрел телевизор, раз смерть застряла на переезде. По улице грохотали вражеские «Грады».
Выглянул из-за шторы. И снова уселся на диван.
Очередь с автомата прозвучала где-то под окнами…
«Подырявят крышу, гады!». - Первое, что пришло на ум.
Снова очередь. И – при том не одна.
«Ну, вот и пришел твой час», - подумалось. – «Лягу на пол. А то сижу супротив окна, хоть и зашторенного...»
Выстрелы утихли. Затихли и рикошеты пуль по железу крыши.
…Осторожно вышел на улицу – когда все стихло окончательно. До этого пробирался только в туалет, и то, скрадом…
Соседи уже около своего двора. Отлегло от сердца. Подошел.
Соседка, весело, делится пережитым страхом, как с испугу заползала под кровать. Муж был у кого-то из родственников. Сцена вышла весьма динамичная, хотя она женщина далеко не субтильного телосложения.
Подтянулась близкие им люди. Жена свояка живо поинтересовались у нее некоторыми проблемами метаболизма: «Не у…сь, случайно?». Выказывая, что народ здесь простой, привыкший называть все вещи своими именами.
Начали подбирать гильзы на память. (Автор, еще месяц находил потом). Начались обсуждение калибров оружия...
Рассказал и автор свои ощущения. Поинтересовался в соседки:
- Живы ли ее куры? – Что паслись на огороде.
- Вроде, як живи. Закрила в сарай, на всякий случай. – Услышал в ответ.

7

После того, как навала, рашистов, схлынула, – начались нелегкие будни: магазины разграблены и закрыты. Соль, спички, хлеб – вышли на первые роли. Кто, конечно, не запасся предметами первой необходимости, основательно, еще в довоенное время.
Если со спичками (автор не курящий) острых вопросов не возникало – имелась в наличии целая упаковка, – подсолнечного масла – почти бутылка; хлеб, к счастью, – отправился на базар, в надежде пополнить запас соли ( пачка только началась, но учитывая ее быстрый расход и начавшуюся войну, приходилось шустрить и в этом направлении, поскольку подобные вещи размели с прилавков, лежали разве что какие-то дорогущие конфеты и то в бывшем районном центре, – соли он не нашел, как и думалось, но рядом остановился бусик, и так получилось, что автор оказался первым кто подошел к нему, и было хорошо, что в нем привезли муку грубого помола. Торговцы уверяли, что: «Это зерно четыре раза прогоняли через мельницу», и, что: «Вышло вроде неплохо». Автор, за 300 гривен, приобрел двадцатикилограммовый мешок, и притащил его домой на плечах, с грустной радостью, что, теперь, хоть чем-то он основательно обеспечен в самое тяжелое время. После нескольких неудачных экспериментов, с помощью мультиварки (купил на часть гонорара от продажи романа), он научился печь сносный хлеб. Весьма смахивающий по консистенции на тот, который едал еще в детстве. Тогда хлеб выпекали в печи, делали его на квашне, и он получался: ароматный и ноздреватый, с тяжелой румяной коркой, хрустящей на зубах. Ныне же: пек на соде. Схожий на тортик, хлеб был достаточно питателен и вкусный, хотя прошло еще некоторое время, пока полностью отработалась технология быстрого приготовления.
Вот тут-то автора и настигла мысль – что это его родители – особенно отец, так всегда заботился о том, чтоб дома присутствовал запас спичек и соли. Что: хлеб всему голова. Что долго удивляло автора в людях старшего поколения.
Коробки спички в отца, в 70-х, скапливались на высоком, высоком кирпичном выступе от грубы. Автор, беспощадно освобождал от наклеек (этикеток), – тогда это поветрие еще не имело названия «филумения», – просто многие школьники, наравне с «болением» за московские хоккейные клубы, предавались подобному коллекционированию. Склад соли «Экстра», автор обнаружит уже после смерти родителя: окаменевшую до такой степени, что пришлось разбивать ее молотком.
Куски хлеба, собирали тогда всей страной. Начиная с детского сада. На политинформациях прорабатывались сочинения писателей соцреализма, типа: «Дума про хліб». Наравне с брежнеской трилогией: «Малая земля», «Возрождение» и «Целина».
Время было такое.
Когда-то в детстве, кажись в Спадщанском лесу, в котором действовало соединение партизан во время 2МВ, - автора взял покойный отец. На праздник открытия памятника в 1968 году, собралось много народу. Мужики из села добирались туда на двух мотоциклах с коляскою. Это – двадцать километров от села. После торжественной части, с выступлением легендарного С.А.Ковпака, приступили к выпивке. Этим и заканчивались, тогда, все подобные мероприятия. Отец, находясь в компании своих захмелевших товарищей, желая показать: какой у него сын растет, который в случае чего, подаст ему кусок хлеба. И сын уважил – бросил ему кусок… Это вызвало гнев родителя:
- Ти шо хлібом розкидався? Як батьку подаєш хліб? Я в голодовку гнізда граків драв, щоб наїстись досхочу…
Мужики стали живо перебирать случившийся инцидент. Хлеб, и все что с ним связано, вызывало очень глубокие воспоминания.
Окончилось тем, что мужики стали обсуждать наступившую «жись»: мол, молодежь, уже никогда не поймет, как тяжело им было выживать в войну.

8

…А, потом, начались серые пост оккупационные будни. Смешанные с тревогами и возникшими чувствами: ожидание скорой победы и мести за свои унижения; за то, что навсегда ушло в прошлое и никогда уже больше не вернется – довоенная жизнь, уже казалась вместилищем безмерного счастья и беззаботной жизни. Все, что пряталось в той жизни – теперь кануло в тревожную неуверенность в завтрашнем дне. Оккупантам удалось уничтожить миропорядок в душах людей, в одночасье.
У автора накрылся один литературный проект. Оккупанты превратили в хлам его идиллию; все его буколические тексты разбились вдрызг; превратились в пепел; они ограбили мечты, превратив их в болото, – в тяжелые воспоминания военного времени.
Многие были готовы мстить агрессору, даже хотя бы на словах, пока враг был достаточно силен и, пока, недосягаем для правосудия.
Мародера Карандаша, который помогал оккупантам грабить магазины, привязали к позорному столбу в центре поселка. Раздев, предварительно, до трусов. Он долго не прожил. Уже через день, его похоронили в простом ящике.
Буквально на следующий день, выдали бесплатное молоко, и, потом, привозили его потом через день, в течении двух недель (от пуза, как говорится!). Через несколько дней, соседка принесла общипанную курицу, а еще: пакет кукурузной муки. Выдавали, – автор плохо запомнил, - что-то из круп...
В прошедшее лето, автор не сидел, сложа руки, назакрывал много консерваций. Особенно пригодились сушеные грибы, с которых теперь варился постный борщ. Картофеля имелось в достатке. Хватало и второе (правда, без соли). Автор быстро обучился лопать вареный картофель без соли (с селенными огурцами и помидорами). До того, берег соль. Короче: автор готовился выживать неограниченное количество дней.
Через месяц заметно полегчало – заработали некоторые магазины.
А, причем здесь бабочки? – Не вопрос…
Началась весна, и они благополучно покинули свое убежище – оба Павлины глаза. Может быть, что они порхают теперь беззаботно над огородами...

9

Когда рассказ был уже написан, неожиданно добавился еще раздел.
…Поспела клубника – открыв, автору, возможность ездить в Конотоп, чтоб продавать ее ведрами…
Первые два ведра – автор продал в поселке. Но когда ведер выходило по четыре, и даже больше – потребовались командировки, чтоб познавать жизнь во всей ее красе. Тем более, что произошло много знаковых событий…
…С 15 июня запустили поезд. До этого чинили мост, и так далее.
Первая поездка – превратилась в событие, для автора. Он радовался этой – открывшейся возможности…
Клубнику продавать не сложно. Ягоды хороши – сорт Альба: крупный, соковитый, приятный на вкус. Продал первые ведра за десять минут, и – айда! На вокзал в путешествие…
Под колеями, в сторону Нежина – маки алеют. Желтеет Средина июня – самое лучшее время для таких поездок. Все в зелени и цветах. Деревья мелькают. Ровные, ухоженные грядки, то тут, то там…
Уходят и заходят пассажиры…
…На станции Плиски или Носовка, электропоезд подобрал с перрона нечто, вот уже не первый год – да что там год! – не первое десятилетие болтается по нашим украинским вагонам.
Автор сидел один у окна. К нему подсели три пассажира. Это не была одна компания, как можно было подумать с первого взгляда. Мужчина сидел напротив женщины: провинциальный типаж, в обычной одежде, приличной по всем меркам, среднего возраста, довольно высокого роста, мог работать в какой-то охранной фирме; женщина: пожившая уже на белом свете, лет за пятьдесят, в красной куртке; еще какой-то статист в летах: неприметный, сутулящийся субъект, – умостились в одном отсеке с автором.
Женщина, очевидно, не привыкла долго молчать. Сразу же повела разговор. Обращалась, судя по всему, к сидевшему напротив.
- Зачем они привязывают людей к столбам? Говорят – мародеры. Мне одна знакомая рассказывала: ей с Донбасса много чего привозили. Телевизор – «плазма». А я и говорю ей: «Это же чье-то имущество было? Кто-то же его годами наживали». Это же было мародерство…
- Закрой рот! – Не выдержал автор. – Эту пропаганду можно было как-то терпеть до войны. Не сейчас, когда убивают украинцев. Сейчас же – закрой рот!
- Ты из тех, кто плясал на Майдане? Я 50 лет живу в Украине! – завелась она, с полуоборота.
- Знаем эту политику. Собирали по всей России. Выселяли в опустевшие после голодоморов дома украинцев, подбирая вас на вокзалах.
- Я не с России!
– С России! Акцент не подделаешь. Так говорить, могут только россияне. Так как скажет кацап, не может сказать никто, кроме – разве что – меня. – При этом, автор, улыбнулся, как бы смягчая резкость реплики. – Уж поверьте, – я говорю на российском лучше, чем сами россияне это делают, – и, я знаю, о чем я говорю. – Подытожил, он.
- Я хочу, чтоб не было войны, – умиротворенным голосом, произнесла женщина.
- Знаем мы это. Проходили. Во время развязанной вами же войны – вы все стали за мир, мол, здавайтесь, – и будет мир во всем мире. До следующей развязанной нами войны!
- Это правильно сказано! – Подвизался пассажир, обернувшись с соседнего отсека, что впереди.
- Это Америка с нами воюет!
- Какая Америка! Вы в своем уме!
- Такая!
- Она Скабеевой насмотрелась! – Сказал пассажир с соседнего отсека.
- Небось «тарелка» краснеет, от перегрева, во время просмотров этих шоу?
Насмотрятся гадости, - говорил пассажир из соседнего отсека, - и начинают.
- А, что я говорю: «не так»? – Вспыхнула как спичка, пассажирка: - Это Америка развязала войну. Хочет всех перессорить!
- Это Америка повскрывала у нас в поселке все магазины. Повытаскивала из них водку и вино. Устроила пир в тополях! Убивает наших граждан! Пошла отсюда, шпионка!
- Я тебя перекрещу! – Она неистово начала обкладывать автора «крестами».
- Это что еще за гундяевские выходки?! – Возмущенным голосом, сказал автор. – Марш отсюда!
- И – уйду!
- Уйдешь недалеко. При возможности – я сдам тебя в полицию. В эсбэу.
Женщина отсела через один отсек, – и доехала до Нежина.
… Она шла, за автором, по переходному мосту...
На выходе, автор стал общаться с военным патрулем – но женщины уже и след простыл. Убежала назад, с сторону поездов.
Патруль с оцепления направил автора к молодому эсбэушнику, который стоял на крыльце. Автор пообщался с ним. Туда же подтянулся и пассажир с соседнего отсека.
- Это надо уже прекращать. Это же настоящий поток грязной лжи. Ну, еще до войны – это не так действовало на нервы. Хотя и высвечивало наши проблемы. Толпы этих «паломниц», курсировали по этой железной дороге, несли нарративы путинской пропаганды – отлеживались в Лавре и снова тащились назад, с теми же целями. Пора уже эсбэушниками заняться своими делами. Это же ваша работа – перекусывать эти потоки. Кстати, где она? Шла за мною…
- Видно вернулась. Сидит уже в электричке. – Сказал пассажир, ехавший в соседнем отсеке. – Я ее хорошо запомнил. Она в город не выходила.
- Вот там ее и возьмите. Я буду здесь на вокзале до трех часов. Если понадоблюсь, как свидетель.
Купил мороженное, убивая время. Прошло пару часов. Сменилась целая команда военных. Автор прохаживался по перрону. Шли солдаты.
- Ваши документы?
- У меня – удостоверение атошника. Устроит?
- Нужен паспорт.
- Вот мой паспорт.
- Не так быстро перелистывайте. Откройте на прописке?
- Что у вас в рюкзаке?
- Ведра. А вы думали бомбы? Я клубнику продавал.
- Проверим…
- Вас эсбэушник послал? Где, кстати, он?
- Я имею полное право проверить у Вас документы и вещи. – Сказал военный.
Солдат с правильных. Представительный и обстоятельный. Эсбэушники (кагэбэшники) всегда вербовали таких в массе обывателей. Укрепляли им авторитет, чтоб можно было использовать в своих интрижках. Они имелись в любом коллективе, и, всегда, выступали на первых ролях. Таких стукачей, выдавало всезнайство. Они были в курсе всех событий в коллективе, стране, мире. Они, с толком для дела, толковали их.
…Эсбэушник стоял на крыльце вокзала при выходе в город...
- Это вы послали солдатика проверять мои документы? – Автор подошел к нему с решительным видом человека, который добивается правды: - Интересный ход. Диверсантку вы, скорее всего, не поймали. Решили, что я, заявив о ней, пытаюсь просочиться к вам в доверие. Я этому солдату показал убэдэшку, питался уберечься от таких защитников. Теперь мне что – ждать гостей дома? Теперь будут знать: где я живу! Я воевал на Донбассе – там видел всяких, в том числе и эсбэушников? Мне что – этих гадин, дешевле будет самому из окон вагонов выбрасывать?
Короче, автор, обещал написать о нем. Но, эсбэушник, уже поспешил догонять солдат…


29/05/2022
05/07/22

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме



    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка