Жанр: Проза: Триллер Прочтений: 0 Посещений: 2756 Дата публикации: 11.12.2005
После выхода моей книги в свет мне задали один из вопросов - а что чувствует зло, когда оно себя реализует. Я и задалась этой целью попробовать описать это ощущение причем со стороны человека, коему зло как таковое чуждо, который отталкивает от себя и от окружения любое проявление зла. Но! Врага надо знать изнутри.
Семья.
Дверь. Ближе. Еще ближе. Я ясно вижу четко очерченные узоры на дереве. Дорогое. Отец заплатил большую сумму за столярку в доме и еще больше дал на лапу грузчикам, чтобы они заносили ее также нежно, как китайскую вазу. Ненавистная дверь, ведущая в святая святых - родительскую спальню. Вход туда - как вход в Дантов ад, интересен до сердечных спазмов и страшен до дрожащих подгибающихся ног и непроизвольных позывов на мочеиспускание. Что-то высокоистинное чудится там, за этой добротной дверью, дверью-символом. Сквозь мутный туман слез, в котором расплывается Дверь, я упрямо иду к цели. Спадающие штаны лезут под ноги, в руке для уверенности зажат маленький облезлый мишка - неразлучный ночной и дневной друг. И вот она уже рядом, вот уже дрожащая рука дотрагивается до холодного лощеного дерева. Нажимает на ручку и тянет на себя с упрямой решимостью человека, готового на все. <Я всего лишь ребенок, маленький ребенок. И не будет ничего страшного, если я поиграю. Просто открою дверь и сразу же ее открою. Меня никто не увидит и никто не накажет>. Дверь открывается с неожиданным скрипом. Локтем я вытираю слезы и смело поднимаю голову. ВИЖУ- ОТЕЦ, тот, что гулял со мной в парке, который помогал мне запускать самолетики и катал на лошадке, ОТЕЦ склонился над моей старшей сестрой и совершает какие движения над ней и странно пыхтит. Сначала я думаю, что это игра и счастливо улыбаюсь, что застал редкий момент семейных игр. Но слова, которые я готов сказать, застревают у меня во рту и в ногах опять появляется противная слабость, а сердце ухает куда-то вниз, в бездонную гулкую пропасть. Он поворачивает свое красное лицо, в котором нет ничего человеческого, больше всего напоминающего свиное рыло. Глаза заплыли, пот течет, кажется, даже уши увеличились вдвое. И тут мне прямо в нос шибает отвратительный запах, еще пока не знакомый мне, но уже ужасный. И тут моя сестра начинает слабо просить: <Папа, папочка, не надо, пожалуйста>. И я вижу кровь на сбитой грязной простыне и тут прямо на лицо сестре из отца начинает извергаться какая-то мутная серая жидкость, матово отблескивающая в луче света. Отец хрипит и заваливается на бок. Я стою неподвижно. Но тут его заплывший глаз видит меня, нелепо зажавшего в руках медведя с оторванным ухом. И отец рывком спрыгивает с кровати, абсолютно голый и хватает огромный солдатский ремень с блестящей стальной пряжкой. Он наотмашь, не прицеливаясь, бьет меня по лицу. Я отшатываюсь и чувствую, как теплая струя мочи течет по ногам. <Никому!> - шипит отец, - <Слышишь, меня, щенок, никому!> <Или я тебя живого разорву>. Сзади, фоном слабо стонет сестра, которой отец тоже явно сделал больно. И тут я чувствую, что мой маленький дружок между ног, который всегда вел себя спокойно, набухает и внезапно как взрывается. По телу расползается приятная теплая волна, а в мозгу отпечатывается связь - боль-удовольствие. Причем боль взаимная.
После этого случая отец начал пить запоем. Наша благополучная семья дала глубокую трещину. Он бил сначала нас с сестрой, потом тащил сестру в комнату и делал с ней, ставшие привычным движения. В конце концов, он ударил мать так, что ее парализовало, соседи вызвали милицию и он сел. Уходя с милицией, он прошипел прямо нам в лицо: <Вы еще меня вспомните, твари>.
В тюрьме он сидел недолго, через неделю его сделали девицей, а через месяц в приступе дикой ревности, задушили.
Прошло 16 лет. Моя сестра стала проституткой через год после смерти отца, а потом исчезла где-то в бескрайней городской клоаке. Мать попала в психушку, после того, как попыталась задушить медсестру, склонившуюся над ней, которая собиралась сделать укол. Я стал взрослым. И все чаще в снах ко мне приходили обнаженные женщины с разбитым в кровь лицом, которые сладострастно улыбались мне кровавым ртом. Мы вступали в неравную борьбу, где побеждал всегда я. А потом мне стали сниться взрослые сильные мужчины, которые во сне забирали у меня столь желанную добычу. Эти сны продолжались до тех пор, пока я не проснулся в одно утро с одновременным осознанием того, что мне сегодня исполнилось 30 лет и ощущением чего-то нового, ощущением того, что я перешел какой-то рубеж.
Я ждал в вечереющем парке, коченея от холода, но продолжая сжимать в руке то, с чем я пришел сюда. В двух шагах от меня на скамейке сидела парочка. Большой крепкий мужик нежно обнимал молодую девушку с замерзшим синим носом и застывшими слезами в глазах. По всему видно было, что это беременная любовница, решившая осчастливить и привязать своего женатого избранника. Он говорил ей нежные слова, но в голосе периодически звенел металл. Я уже было совсем потерял надежду, как вдруг девица, последний раз хлюпнув носом, судорожно вырвалась из объятий и помчалась к выходу. Мужик сожалеющее глянул вслед и отвернулся. Он достал сигарету и неспеша закурил. Тут я понял, что пришел Мой час. Я тенью скользнул за спину мужику и ударил его по непокрытой голове. Мужик без слов обмяк и кулем свалился мне под ноги. Дальше сознание вспышкой выключилось. Отрывочно помню мост над незамерзающей рекой с бурным течением, всплеск, подгоняющий холод, жесткие глаза консьержки, душ и, наконец, долгий, заслуженный сон. Я называл это Охотой. Я попеременно чувствовал себя то великим егерем, занимающимся отстрелом чересчур расплодившейся дичи, то великолепным самцом, дерущимся за самок, отстаивающим свое право на первенство и единственность. Периодически у меня были женщины и мужчины, с которыми я вступал в короткие половые отношения. Но ничто не могло сравниться с тем ощущением полного духовного и физического счастья, которое я получал на Охоте. Глодали ли меня сомнения? Ничуть не бывало. Я знал, что и для таких как я, единственных в своем роде, есть место под солнцем и в пищевой цепи. Днем я успешно трудился, меня уважали, мной гордились. Я не курил и не пил, мне было наплевать на наркотики. Охота - вот мой наркотик. Я с усмешкой читал про себя шокирующие рассказы в газетах и с сослуживцами горячо обсуждал проколы милиции, которая не может поймать маньяка. Я уважал себя и не находил в себе ни малейшего изъяна.
В тот вечер я вышел на людную площадь, был концерт приезжей знаменитости. Народу собралось - тьма. Я решил изменить своему принципу - уединенности и убрать своих противников практически у всех на виду. Я нашел подходящую парочку (я обожал ссорящихся) и подошел вплотную. Только я приготовил длинное шило и плавно подвел руку к выбранной жертве, как вдруг я наткнулся взглядом на чьи-то странно знакомые, горящие мрачным светом глаза напротив. Существо было неопределенного пола, в лохмотьях. Оно смотрело на девушку выбранного мной парня. Оно просто таки пожирало ее глазами. Я решил не отвлекаться от основного дела, мало ли кто мне знаком и ударил. Шило плавно вошло в податливую плоть, оргазм взорвался внутри ликующим потоком. Но краем глаза я увидел, что то существо, которое пожирало глазами девушку уже начавшего падать субъекта, чем-то ударило и девушку. И тоже профессионально. Без звука та стала падать на окружающих. Мы с созданием одновременно отшатнулись от них. А толпа, почувствовав неладное, отхлынула. Послышались истерические женские визги, люди расступились. Нас с существом толкнуло навстречу друг другу. И тут я увидел, что это Лиля, моя сестра. И в этот момент как пелена спала с моих глаз. Все чудовищные преступления, которые я совершил, предстали передо мной в истинном свете. Видимо, Лиля почувствовала то же. Она безумным взглядом посмотрела на меня, затем наш взгляд синхронно взлетел вверх. И мы разом завопили глядя в вечереющее небо, на котором безжалостный ветер рвал в клочья облака: <Ну почему я???> Ответа не было. Когда милиционеры растаскивали нас по машинам, мы успели крикнуть синхронно друг другу - <На этот раз прощай> и улыбнуться радостной улыбкой умершего от столбняка.
Ваше мнение:
А еще мне говорили, что у меня психика нарушена... мда, это высшая мера наказания всей классики... современное, пошлое, абсолютно не обузданное лепетание больной фантазии! Вы не боитесь оставаться в комнате наедине с собой?
Цитата: «Страх – вот та тема, в которой большинство из нас находит истинное удовольствие, прямо-таки какое-то болез-ненное наслаждение» Клайв Баркер