Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Аккерманский - И падением становится взлет 
   
Жанр: Проза: Философская
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0   Посещений: 2127
Дата публикации: 26.6.2006



АЛЕКСАНДР АККЕРМАНСКИЙ

"И падением становится взлет"

роман


Пролог

Дерьма видно не было. Из-за облепивших его зеленых мух ведро казалось до краев наполненным изумрудами. Но стоило сделать шаг внутрь шаткой постройки, как жужжащий рой ворвался в глаза и уши. Георгий отшатнулся, нервно сжал потной ладонью свежий номер «Фактов» и отошел к забору под низкую развесистую вишню. Оглядевшись, он притоптал траву, удобно присел и уронил перед собой газету. Последняя страница вызывала острое желание мастурбировать, но это не вязалось с замыслом навалить трехдневную кучу. Поток противоречивых чувств прервал свирепый лай, несущийся от ворот.
Большая лохматая собака, от которой в безветренную погоду исходила такая же большая вонь, билась на конце не внушающей доверия веревки, стараясь дотянутся оскаленной пастью до лодыжки почтальона. Стоял штиль летнего вечера, человек с наплечной сумкой задержал дыхание и шагнул в неизбежное. В лае появились истерические нотки. Отойдя по бетонной дорожке на безопасное расстояние, он замедлил шаг, затем остановился в центре двора, озираясь по сторонам. Из-за приземистой избы, крытой выгоревшим камышом, вышел пожилой человек с фигурой студента и вытер руки о свой пестрый китайский “Reebok”.
«Телеграмма для Георгия Боровика» – быстро проговорил разносчик, протягивая ручку хозяину, мечтая поскорей убраться из этого неуютного двора.
Жора не был хозяином чего бы то ни было. Он давно уже жил без дома, без документов, без друзей и без женщин. Здесь он снимал за символическую плату жуткого вида пристройку, выступающую в огород, где росла еда. Он уже протянул руку для росписи, когда пронзившая мысль словно вылила в желудок стакан кипятка: «Нашли! Но кто?!» Его рука на секунду застыла в воздухе, затем что-то нацарапала шариковой ручкой в указанном месте. Жора сгреб в пригоршню желтоватый листок бумаги, молча развернулся и пошел к себе.
Последние годы, когда ностальгия становилась невыносимой, он писал безответные письма своему старому единственному другу. Тому, с которым более четверти века Жора делил радости и беды, тому, который надежно прикрывал ему спину в любой переделке, тому, кто однажды взял всю вину на себя и ушел один на нары. В конце концов, он написал родителям друга, умоляя ответить несмотря ни на что. Вот и пришел ответ: «Саши год, как нет».
Звуки стали приглушенными и далекими. Незаметно проявились звезды на синем темнеющем куполе. Где-то недалеко началась сельская дискотека. Ритмы третьего тысячелетия доносились в виде басов и барабанов, и потому особо не отличались от таких же вечерних звуков Жоркиной юности. Он сидел на ступеньках крыльца, боясь шевельнуться и спугнуть иллюзию. Между его пальцами пружинил кубик сложенной в бесконечное количество раз телеграммы. И так нестерпимо больно стало от мысли, что все могло быть иначе.





1 глава

Когда вместе с семидесятыми отошла в прошлое мода на длинные волосы и расклешенные штаны, а заграничные джинсы еще оставались привилегией избранных, когда отошел с миром дорогой генеральный секретарь, а комсомолки в мини были искренними и застенчивыми, в старинном городке у моря жарким августовским днем в прохладной комнате на большой кровати страдал молодой человек. Он лежал лицом к стене, уткнувшись в подушку левым глазом, и пытался восстановить хронологию вчерашних именин.
"Вино было сухое" - проплыла успокоительная мысль.
"Но много" - Гоша застонал и скривился.
Если бы дело было лишь в похмелье, он бы уже давно прихлебывал на пляже свежее Жигулевское пиво, гогоча на всю округу над собственными приколами, которые он выдавал народу в любое время суток. Но, тонкая сероглазая Инна, с которой за полгода он ни разу не поссорился, сегодня ранним утром вытолкала его за дверь в три шеи, как Змея Горыныча, не забыв назвать на прощание половой тряпкой. Каламбур насчет "половой" заставил на мгновение усмехнуться, но захлестнувшее чувство потери снова надело на помятый Гошин лик маску Пьеро.
А какая была вечеринка! Шесть малознакомых пар, включая именинницу и хозяйку в одном лице, чинно знакомились, согласно ритуалу, пока не коснулись вина. Потом стало проще. Обилие закусок и добрых пожеланий создало атмосферу всеобщего братства, пошли по кругу анекдоты и правдивые истории, кто-то снял со стены гитару не подумав, что она должна обязательно выстрелить и протянул Гоше:
"Сделай Макара!" Надо заметить, три последних фужера он только этого и ждал, будучи уверенным, что равных ему в этой компании не найдется. Для пущего эффекта он протренькал одним пальцем "Чижика-Пыжика" - мол, все что могу, затем вдумчиво проверил строй инструмента, чуть подтянул колки.
Его глаза потемнели и стали почти черными, когда он поднял голову, и обвел взглядом присутствующих. Блики уходящего дня блеснули алыми искрами в бездонных Гошиных зрачках и тогда перестали жевать даже отпетые гурманы. Не глядя на гриф, он пошел с самого низа, с достающих до позвоночника басов, затем побежал длинными пальцами по ладам выше и выше пока, наконец, не взвился певучим плачущим соло на высочайшей ноте. Мечась с нарастающей скоростью у самой розетки, его руки извлекали трель, невероятную для пятнадцатирублевой акустической гитары одесского завода музыкальных инструментов. Внезапно прервав пассаж, он скользнул по струнам, вытер ладони о колени, виновато усмехнулся и, как бы извиняясь, изрек: "Щас - руки привыкнут".
Сразу захотели курить замышлявшие потрясти публику трех аккордными городскими романсами. Подсели ближе ценители, пытаясь определить тональность сыгранного. Девушек пиликанье никак не тронуло, они ждали песню. Грациозная Инка в длинном платье, словно предчувствуя что-то, подошла со спины к гитаристу, обвила руками его загорелую шею, щекоча водопадом русых блестящих волос и, куснув за ухо, шепнула: "Любимый, спой душевное". Жорка еще не был пьян, но уже в зобу сперло дыхание от перспективы влюбить в себя всех.
Каждый день, отправляясь в плавание
В океан сквозь ветра и бури
Я мечтаю о тихой гавани
Где б мои корабли уснули
И о домике в синих сумерках
Где окно от закатов рдеется
Где не верят тому, что умер я
Где все время ждут и надеются
"Машина времени"
То, переходя в шепот, то, отдавая хрипотцой, голос звучал настолько искренне, что все кто слышали, начинали видеть и неприкаянные корабли и столь нужный каждому домик. У курносой темноволосой девушки с многообещающей грудью блестели глаза от выпитого и от откровенных Жоркиных взглядов. Опасаясь наскучить, он встал, поставил одну ногу на стул и, оперев на нее гитару, влупил "Поворот" яростно и жестко. Это было уже в кайф всем и, заслышав, курильщики с лоджии подхватили нестройно, зато во все горло: "Вот, новый поворот!"...
Стемнело. Огни ильичевского порта заполнили полгоризонта. На второй половине меркли, уходя в невидимое ночное море большие корабли. Включили магнитофон и свет, но вскоре по многочисленным просьбам свет потушили. Все чаще гурьба высыпала на перекур. У кого-то оказалось пару забитых папирос, коих и пустили по кругу. Лишь двое некурящих оставались в комнате, они покачивались в медленном танце в самом темном углу, куда не доставал свет уличного фонаря. Более чем выпивший, Гоша о чем-то страстно шептал курносой смуглянке, ощупывая ее безупречные формы. Он пошел бы дальше, но выпитое и съеденное подло подступило к горлу. Ему еще удалось запомнить белый зев унитаза перед самым лицом, руку новой знакомой, бережно держащую его за волосы и собственную руку под ее платьем цвета хаки.
Проснувшись одетым на диване, Гоша увидел Инну с хозяйкой, наводящих порядок в квартире. Потом пили кофе на кухне, зная, что расстаются. Зябкий ранний автобус и скрипучий катер через днестровский лиман. Домой. Спать. И когда в дымке над водой появились очертания средневековой крепости, он вспомнил Инкины слова, сказанные в самом начале знакомства: "Мы никогда не поссоримся. Когда возникнет для этого повод, мы расстанемся навсегда, сохранив друг о друге светлую память".
Слеза из правого глаза задержалась в ямке, дожидаясь следующую и, уже слившись, тяжело и щекотно покатилась по носу. Висеть бы ей бульбой на кончике и таять серым кружочком на подушке, но шарканье ног и голоса вынудили страдальца прервать это мокрое дело и растереть по лицу позорящую влагу. Нарочито громкие удары кулаком в дверь комнаты выдавали степень трезвости стучавшего. "Головой!" - прорычал Гоша, стискивая зубы при каждом ударе. "Заходи, я один!". Первым вошел, излучая довольство, низкорослый, но мускулистый Санька Бушуев, попросту Буш, - боксер и барабанщик, неисправимый меломан и непревзойденный знаток великих британских рок групп. Но главным его достоинством была преданность общему с Гошей делу, которое заключалось в питие пива с холодно копченой ставридой по рублю двадцать за кило, и обсуждении звездных планов лучшей группы всех времен и народов, какой они станут в недалеком будущем. Порой они даже репетировали в клубе швейной фабрики, той самой, где Гоша, прикрываясь личиной наладчика швейного оборудования, прохаживался по цехам, заставляя потеть и без того вспотевших швей-мотористок.
"На опохмелку становись!" - пропел Буш, кивая на алюминиевый бидон в руке своего спутника. Гоша приподнялся на локте и навел резкость. Незнакомец был колоритен. Черные усы и бороду дополняла пышная шевелюра с изрядной долей морского песка. Из-под могучих бровей смотрели умные опухшие глаза, давно не знавшие полноценного сна. "Падайте" - Гоша кивнул в сторону стульев, сел и стал шарить ногами по полу в поисках тапочек. Ничего не нащупав, он едва слышно ругнулся, натянул просторные светлые брюки и подошел, чтобы пожать руку гостю.
- Георгий - выдохнул он, стараясь дышать в сторону.
- Валера - пророкотал бородач, блеснув крепкими зубами.
- За знакомство! - Буш по-хозяйски уже разливал из бидона красное запашное вино по граненым стаканам. "Ни за что!" - твердо отрезал Жорка, потер ладонями лицо, затем залпом опустошил стакан и стал рассказывать историю своего грехопадения. Шура щурился, как кот на солнце, даже не скрывая смешливые лучики в глазах. Валера терпеливо слушал, дымя в открытое окно и, когда Гоша умолк и потянулся к бидону, высказал свою точку зрения.
- Дело не в том, было у тебя что-то с этой девушкой, или не было. Ты делал то, что хотел и тебе не в чем себя упрекнуть. У тебя был небогатый выбор: предать свою подругу или предать себя, именно так получилось бы, если бы ты отказал себе в своем искреннем побуждении. Ты - мужчина, самец и охотник и в этот вечер ты честно завоевал свой приз! Наливай!
Гоша почувствовал, как за спиной твердеют обмякшие крылья, он вспомнил про камбалу в холодильнике, резко встал и, опасно качнувшись, пошел на кухню. Проходя через гостиную, он увидел в трюмо свое отражение, остановился, всмотрелся. "Счастливый, двадцатидвухлетний..."- вспомнилась строка Маяковского. Именно столько было Жорке в это первое послеармейское лето. Высокий, черноволосый, блестевший бронзой южного загара, - о чем горевать ему было тогда?
"Нарастать до отказа, как гром
И по-царски рухнуть с небес
Вот поэзия в полный рост и любовь" - декламировал Валера в спальной комнате. У Гоши сладко защекотало пол ложечкой от предвкушения каких-то грандиозных событий, от предчувствия глобальных перемен. Предчувствия его не обманули. Когда он внес и поставил на табурет, служивший столиком, дымящееся блюдо с жареной рыбой, Валера живописно рассказывал о сказочном городе Тирасполе, где розы растут прямо на улицах, а девушки прекрасны и доступны в самом лучшем смысле этого слова. Он звал за собой, чтобы там строить "Дом для друзей", в котором будут собираться поэты, художники, музыканты, - все те, кто не хочет быть винтиком в системе, все, кто не может мириться с посредственностью, насаждаемой соцпоцкультурой. Там будут общаться и само выражаться Личности. Гоша впервые встретил человека, превосходящего его в красноречии и поэтому смиренно, как Моисей, хрустел рыбой не вставляя свой пятак. Перед ним сидел явный лидер, и Гоша уже был согласен ехать с ним куда угодно, тем более что отпуск только начинался. Знать бы ему тогда, что с этого момента берет начало дорога в большую настоящую жизнь, где нельзя будет ничего переиграть или исправить, где дары судьбы будут бесценны, потому как выданы в одном экземпляре. А пока он запивал дары моря красным вином, радовался новому единомышленнику, старому другу и южному бесконечному лету. Неожиданно появилось желание разбавить серьезную тематику, он выждал паузу, когда парни наберут в рот вина и, приписав неповинному Маяковскому собственный шедевр, продекламировал:
"Кий шлифовал у окна Авдотьев
Проявляя недюжинную старательность
"Дрочит!" - подумали в окнах напротив
Такая вот возвратнопоступательность!"
Валера едва успел отскочить от тугой струи, которую выплюнул Буш в приступе смеха, переходящего в дикий кашель. Гоша захлопал друга по спине, но не рассчитал силы и тот повалился, увлекая за собой импровизированный столик с костями и стаканами. Потом убирали, похохатывая все реже от усталости, пока не отключились в разных местах просторной Жоркиной квартиры. Ехать было решено через неделю.



2 глава

Ранним утром следующего дня Валера вернулся в свою стаю на пляж Каролино-Бугаза. Неразлучная пара дрыхла до полудня, благо, Гошина мама с младшей сестренкой уехали по путевке в Карпаты. Гоше снилось, будто он выступает на гигантском стадионе перед многотысячной, уходящей за горизонт аудиторией. Где-то внизу пальцы привычно задевают теплые струны, а прохладный микрофон касается верхней губы. За спиной сыплется серебро перкуссии, мягко и точно топает бас. Хочется обернуться, благодарно кивнуть музыкантам, но нет паузы между словами песни, почему-то состоящей из одних прилагательных. Нежные и грустные до слез слова вылетают из косой мониторной колонки и прохладными волнами освежают горячие щеки. Зажигается рампа и становится нестерпимо жарко. Это солнце перевалило зенит и через форточку засветило спящему Гоше в оба глаза. Он проснулся, но не разомкнул век, пытаясь запомнить ускользающую мелодию. Вспомнил Инну, горечь утраты переплелась со странным текстом из сна, Гоша потянулся к столу через спинку кровати, наугад схватил карандаш из пластмассовой салфетницы и, развернувшись к стене начал мелко писать на обоях, так и не открывая глаз. Увлеченный, он не услышал щелчка кнопки "Сеть" и едва слышного рокота рукоятки воспроизведения бобинного магнитофона. Могучие удары и хлопки заглавной композиции шестого альбома "Квинов" ударили по стенам, всколыхнули полуденный зной, заставили обернуться редких прохожих за окном. "We will, we will rock you!"-обещал великий Фредди со товарищи.
- Ты что рехнулся?! Сейчас Михайловна примчится, будет грозить милицией - Гоша метнулся с кровати и крутанул ручку громкости влево.
- Смотри, какая манюня идет. - Буш в приспущенных на бедрах цветастых семейных трусах облокотился на подоконник, глядя вслед стройной девчушке. - Я привлечь ее хотел.
- Причленить ты ее хотел... Ого, я бы сам не отказался. - Выглядывая через плечо друга, Жорка стиснул рукой член, и отошел от окна, собираясь размяться.
- Даже не обернулась.
- Это не женская музыка. Вот если б ты Антонова включил... - Лежа лицом вниз на ковре, Гоша убеждал себя в том, что отжиматься после попойки вредно для здоровья. Это ему удалось, и он с упоением расслабился, раскинув руки по сторонам.
- Старик, я серьезно говорю, больше ни капли, глухо бубнил он в ковер, не будет никакой группы, никаких прожекторов, никаких визжащих девчонок.
- Решено, вот моя рука. - Шура подошел, протянул ладонь и помог телу подняться.
- Я тут наковырял четыре строфы. Перекусим и на студию.
Студией именовалась пыльная кладовка за кулисами фабричного клуба во дворе одноименного общежития. Барабаны "Амати" были единственным достоянием "студии". Комплект красных гитар "Мария" и чудовищный "Урал", снимая который с плеч, Гоша как-то разбил себе переносицу, трудно назвать инструментом. Двухрядные клавиши "Электроника" радовали глаз, но играть на них было пока некому. Но все же это было что-то! Был Ключ, были четыре граненых стакана за колонкой, была усилительная система "Дойна", даже врубленная на половину мощности она сдувала и впечатывала в стену неподготовленного слушателя. Правда, за это могло влететь, а лишиться ключа совсем не хотелось. Обычно Гоша приносил с собой свою "Кремону" и устраивался в уголке на стуле. Шура выбирал из охапки уцелевшие палочки, обмотанные синей изоляционной лентой, набрасывал на сольный барабан тряпку и принимался молотить что-то из "Deep Purple", слыша, естественно, только себя.
Но сегодня Жорка был невыносим. Он вынуждал едва постукивать по ободку, и исполнял всякий раз по новому песню, услышанную им во сне. Через три с половиной часа он прекратил морщиться и матерно ругаться.
- Это оно. Пишем. - Неповторимый запах свежераспечатанной магнитной ленты заполнил комнату. Выставлен, давно известный, оптимальный уровень записи. Отжата кнопка "Пауза". Отлаженный механизм 202-го Маяка беззвучно завертел пятисотметровые катушки, и по зеркальной поверхности магнитной головки со скоростью 19 сантиметров в секунду заскользила черная с зеленым отливом лента.

Доброе, чистое, светлое
В сердце влюбленном носимое
Знаю, что очень красивое
Но, где искать его, где оно?

Может быть зимнее, снежное
Смехом морозным звенящее
Как вдохновение, безбрежное
Как бесконечность, манящее

Может быть теплое, пенное
Солнцем июльским согретое
Как знойный полдень, смиренное
Как беззащитность, раздетое

Нежное, грустное, милое
Маем в глазах растворенное
Знаю, что очень счастливое
Жаль, что всегда обреченное


На обратном пути молчали, чтобы не спровоцировать заход на пиво. Не доходя полквартала до узорчатых чугунных ворот Гошиного двора, Буш затормозил, оживился: "Пойдем в парке посидим, через два часа танцы начнутся, что в хате сидеть?" "Хорошо, но подальше от Мили" - согласился Жора: "Только гитару домой занесем". Сколько Гоша себя помнил, дядя Миля неизменно заправлял сифоны и выдавал тяжелые бокалы с пивом в небольшое окошко на углу Ленина и Калинина. Какое у него было полное имя, Гоша так никогда и не узнал. Нестареющий Миля в грязно-белом халате был вечен, как эта улица, этот сквер, этот мир его детства.
Центральная аллея сквера, впрочем, как и все остальные аллеи, упиралась в памятник вездесущему Ильичу, окруженному ярким цветочным заграждением. Шагах в двадцати от клумбы с бетонным Ленином располагалась другая скульптурная композиция. Два козлика, сцепившись рогами, сошлись в схватке над резервуаром, где обитали живые черепашки. Это было мило, но по периметру восседали неестественно большие цементные жабы, которых красили в зеленое каждой весной. В это уютное местечко, откуда отлично просматривалась и центральная аллея, и танцплощадка стабильно заносили скамью. По утрам дворники перли ее на положенное место, но к вечеру скамья стояла снова у козликов. Она редко пустовала, но на этот раз друзьям повезло. Подойдя ближе, они поняли, почему тут никто не сидит, груду окурков дополняли отвратительные желто-зеленые плевки. "Ублюдки!" буркнул Буш и добавил в лужу свой сморчок. Затем опасливо оглянулся на страшных лягушек и развалился, обхватив спинку руками. Ранимый Гоша, поддевая носком кроссовка сухую землю, засыпал неприятное зрелище и откинулся на спинку рядом. Не прошло и минуты, как на скамье точно напротив появились две обильно накрашенные симпатяшки лет по 15. Как по команде, они вынули из сумочек общие тетради и, как бы углубились в чтение. Буш изменился лицом, когда сидящая слева рыжая поправила юбку, блеснув белыми трусиками.
-Идем подсядем, девочки скучают.
-Это малолетки. Приехали поступать после восьмого класса.
Словно услышав, сидящая справа крашенная блондинка, одарила Гошу из-под длинных ресниц таким взглядом, что он судорожно сжал колени. Не отрывая взгляда, она поправила тонкую бретельку, упавшую с загорелого плеча.
-Да... Эта малолетка утрет нос своими формами иной двадцатилетней.
- А можно мне?
- Что?
-Утрет нос формами.
Друзья рассмеялись. Одна из мелких утонченно жестоко поменяла ноги местами.
-Вот скажи мне, что будет, если я сейчас присяду перед ней на корточки и положу ей руки на колени? - поинтересовался Буш.
-Ты еще ширинку расстегни, чтоб не давило! Тебя привлекут за совершение развратных действий в отношении малолетней, ответил Гоша, украдкой рассматривая прелестную ямку на внутренней стороне девичьего бедра.
-Странно, по моему, сейчас она совершает в отношении нас развратные действия, почему же ее никто не привлекает?
Гоша не нашелся, что ответить, а повторять общепринятую чушь ему не хотелось.
-Видишь ли... Считается, что до наступления совершеннолетия она, вроде как, дитя неразумное.
- Кем считается?
-Кем? Ну... людьми, обществом.
-А мы что, не люди? Буш с нарочито глупым выражением лица загонял в угол своего начитанного друга. Тот крепко почесал кадык. - Мы тоже люди. - Гоша перевел взгляд на урну, чтобы сосредоточиться. - Пойми, не имеется в виду, что кто-то однажды сел и решил, что так можно, а так нельзя. Нормы человеческих отношений формировались из поколения в поколение у каждого народа по-своему. Вот в Индии, например, девочки могут с 12 лет...
- Так поехали в Индию.
-Там на улицах не увидишь стройных ножек. Да и фильмы индийские я терпеть не могу. Так вот - продолжал Гоша - наиболее серьезные из этих норм приобрели форму законов.
-Уж куда серьезней, - поморщился Буш, переправляя напряженное хозяйство из левой штанины в правую. Девчонки захихикали и стали перешептываться.
-Ты мне демагогию не разводи, - заскрипел Шура голосом "Купи-продая" из советского телесериала, - тут все просто: ее тело хочет любви, мое... оно всегда хочет, мы свободные люди самой свободной страны, почему нельзя?!
Гоша посмотрел на друга, как на идиота, затем заглянул под скамейку, прищурившись, оглядел парковые дали. - Это где ты тут свободу видел? Свобода! Ау у! - куражился он под заинтересованные взгляды подружек. Затем обмяк и согласился. - Можно, Шура, можно. Если осторожно.
Усиленная аппаратурой серия шикарных триолей спугнула голубей с еще пустующего овального танцполя. Сережа Серпокрыленко, по прозвищу "Кислый", присел разогреться за барабаны. Десятки глаз рефлекторно посмотрели на небольшую эстраду, десятки взглядов сфокусировались на могучей фигуре в изодранной майке. Тот поправил джинсовую повязку, не позволяющую падать на лицо длинным волосам, легко покрутил палочки пальцами обеих рук и обрушился на пластик. Что он творил! Друзья на скамье у козликов почувствовали себя маленькими и никчемными. Испарились юные обольстительницы, вспыхнувшие фонари подчеркнули прохладные сумерки, неуловимо заполняющие неосвещенные места сквера. Гоша напрягся, когда в красном свете проявился лучший гитарист этого провинциального городка. Тощий, болезненный на вид, он присел на краешек помоста, где располагалась ударная установка и ввел пальчиковый разъем в гитарное лоно. Зачарованно Жорка смотрел на черный потертый "Fender" в руках своего местного кумира. И снова его наполнило это новое чувство восторга и уверенности в том, что все будет так, как хочется, что мечты обязательно сбудутся.
-Разве ради этого не стоит жить, а? - спросил он, не оборачиваясь.
- Вот только где денег столько взять на аппаратуру, на хороший инструмент? - вернул его на землю Шурин голос.
Гоша отряхнул с себя наваждение, сладко потянулся, встал и объявил излишне бодрым голосом: "Идущий да обрящет! А пока уходим в загул, как последние кобели! Я теперь птица вольная, старик, это наше лето!
"Ну зачем же, как последние, давай уж, уйдем, как первые" - поправил Буш и легким движением принял вертикальное положение.
На площадке, как всегда, пахло дешевыми духами и болгарскими сигаретами. По мере продвижения среди подвижных тел, примешивался запах пота и какого-то кислого крема для лица. Привычная чудная атмосфера, предвкушение новых знакомств и вытекающих из этого приключений. В то время для того, чтобы завоевывать сердца и тела девушек, достаточно было быть просто хорошими парнями. Уникальное время. Но Гоша и Шура тогда не могли знать, как несказанно им повезло. Они пробились и присели на край эстрады, рядом с колонкой, где громкость была максимальной. Вспышки цветного света выхватывали лица, ноги и попы. В общем, кто на что смотрел.
"И не изменится времени ход
И часто падением становится взлет
И видел я, как становится взлетом падение"
Звучавшая композиция не располагала к тому, чтобы кого-то зажимать. Жора ждал, когда она закончится, он уже присмотрел себе жертву и приготовился к прыжку, иначе опередят более шустрые охотники. И тогда он наткнулся на улыбку, адресованную, конкретно, ему. Несколько секунд Гоша вспоминал, где он мог видеть это, слегка скуластое, лицо. "Смотри, видишь эту девчонку с каштановыми волосами?" - он толкнул локтем друга: "Помнишь, мы на Бельмондо ходили? Она в ряду позади нас сидела. Я с ней полфильма переглядывался" Шура не услышал ни слова, да ответа никто и не ждал. Гоша козырной гангстерской походкой направился на рандеву, расталкивая тех, кто ниже ростом.
Вечер пролетает молниеносно, когда сжимаешь чью-нибудь тонкую талию и рассказываешь сказки в чье-нибудь розовое ушко. Когда в голове уже стихали отголоски музыки, Жора брел по берегу лимана, сжимая в руке влажную теплую ладошку. Девушке было 16, и Гоша вел себя пристойно. К тому времени он уже знал, что ее зовут Галиной, что она приехала на неделю к бабушке и, не откуда-нибудь, а из Тирасполя. "Не много ли совпадений?" - подумал он, и тут же отметил: "Хороших совпадений!" На этом совпадения не заканчивались. При ней оказалась подружка росту небольшого, которая и составила компанию верному Бушу. Гоша даже не разглядел ее в темноте слабоосвещенных улиц, по которым они гуляли вчетвером в тот вечер. Единодушно было решено продолжить знакомство и закрепить его совместной поездкой на море. У калитки распрощались до 10-ти часов завтрашнего дня, когда отходит от вокзала электричка. Без поцелуев.

3 глава

Летняя ночь коротка сама по себе, а тут еще обмен впечатлениями, который иссяк только с рассветом. Нет, никто не проспал и даже все пришли вовремя на перрон маленького вокзала. Правда, Галкину подружку никто из парней не узнал, пока она одна нарезала круги, боясь разминуться. Она иначе оделась.
Это случилось в вагоне, когда они устроились друг напротив друга и за окном поплыли белые многоэтажки нового массива. Это случилось, когда Гоша увидел ее лицо, ее глаза, ее улыбку. Людмила в простеньком цветастом сарафане вряд ли понимала, что теперь все, что бы ни говорил, что бы ни делал этот темноволосый кареглазый парень, это только для нее одной. Гоша читал об этом в книгах, он смотрел об этом кино, но не мог себе представить, что для него наступит роковая минута, когда вселенная сконцентрируется в одной точке, когда ничего не будет иметь смысла, если рядом нет Ее. Ему еще предстояло сполна осознать всю масштабность происшедшего. Шура незаметно толкнул его в бок и шепнул в самое ухо: "Не лезь на мою территорию!" Жорка слышал и даже понимал, но сделать уже ничего не мог. Он рассказывал немыслимые вещи, силясь поразить ее воображение, он выплескивал весь свой потенциал, начерпанный из сотен книг, если так можно выразиться. Он с первого взгляда влюбился в эту девочку с ямочками под пухлой нижней губой и созвездием родинок у самого виска. Когда она улыбалась, казалось, из глаз сыплются искорки. Когда она говорила, замирало сердце просто от голоса, так что смысл сказанного был уже неважен. Но завершающий удар был нанесен на пляже, когда Людмила осталась в черно-красном купальнике. Можно ли описать совершенство?! Какое-то время Гоша еще пытался таить в мешке шило, составляя Галке компанию в прогулке по полосе прибоя, но после полудня он вероломно прорыл в песке тоннель под голову невинно дремлющей Людмилы, так, что голова ее запрокинулась в яму, и возник естественный повод для более близкого знакомства. Недолго думая, он предложил сходить вдвоем в магазин, который, кстати, находился на расстоянии двух километров. Обольщение провалилось на обратном пути, когда Жорка додумался задать девочке "невинный" вопрос, не принадлежала ли она кому-нибудь в известном смысле. Теперь уже она рыла в песке круглую глубокую яму, выражая этим свою обиду, а яма, судя по всему, олицетворяла могилу для всяких отношений с невоспитанным хамом.
Возвращение было унылым, а перспективы безрадостны. Каждый остался чем-то недоволен. Хуже всех себя чувствовал Гоша и аж по двум причинам. Во-первых, он все загубил своими руками, точнее, языком, а во-вторых, ему некуда было отступать. Бывают ситуации, когда остается лишь один путь. И потому он предложил, как ни в чем не бывало, сходить в кино тем же составом. В те годы крутое иностранное кино было событием, и девочки согласились. Фильм был про ужасы итальянской мафии, но об этом Гоша узнал позже от Буша, так как весь сеанс ласкал губами пальчики Людмиле и экрана толком не видел. Галка постигла сюжет еще в меньшей степени, так как не выдержала подобного безобразия и выбежала из зала на середине фильма. А когда Гоша уже доводил "маленькую Лю", как он назвал ее про себя, до дома Галкиной бабушки, он неожиданно подхватил ее на руки, закружил до потери равновесия и, уже обалдевшую, поцеловал в губы по взрослому.
Нагретые за день серо-зеленые камни крепости дышали теплом и запахом пересохших трав. Сюда, на узкую заросшую тропинку на самом верху вдоль рваных зубцов некогда грозной стены, куда не ступала нога благоразумного туриста, заманил Гоша свою новую подружку и в этом был свой резон. Реальная опасность сорваться вниз служила отличным поводом для прижимания стройной фигурки чуть ли не на каждом шагу. Порой тропа обрывалась, и приходилось совершать прыжок над бездной. Коварство маршрута заключалось в том, что прыжок в обратном направлении был уже невозможен, так сказать, по техническим причинам, а впереди ждали еще более жуткие испытания. Предстояло пройти по торчащим из отвесной стены угловатым камням, держась руками, а точнее, пальцами за отверстия, в которых вполне могли сидеть в засаде пауки и прочая кусачая живность. Обратно дороги не было, и девушке приходилось карабкаться, холодея от страха, чтобы снова и снова оказываться в Жоркиных объятиях, чтобы поминутно ощущать на теле его горячие руки, надежно страхующие от падения. Он театрально зависал над пропастью, нарочно соскальзывая ногой с уступов, и с драматическим выражением лица вжимался всем телом в камень, глядя на Людмилу глазами расширенными от ужаса. Откуда ей было знать, что весь этот путь Жорка мог бы проскакать на одной ноге с завязанными глазами, поскольку с малых лет тут пропадал днем и ночью, и в буквальном смысле слова знал здесь каждый камень и каждую трещинку.
Стена закончилась прямоугольной площадкой, служащей крышей уходящей вниз башни и с нее открылась потрясающая панорама пурпурного от закатных лучей днестровского лимана в обрамлении бесконечных бессарабских степей. Завороженные пейзажем парень и девушка сидели в отдалении друг от друга, взглядом впитывая даль, и каждый думал об одном и том же. Маршрут пройден и у каждого теперь своя дорога, завтра зеленый поезд увезет Людмилу в другой город, в привычный круг, и они вряд ли когда-то еще увидятся. Пляжный роман быстро сотрется из памяти под натиском новых впечатлений и встреч. У нее позади успешно сданные экзамены в одесский ВУЗ, а впереди первый курс со всеми вытекающими последствиями в лице плечистых старшекурсников. Он не знал, что такой печальный факт уже имеет место быть, что правильный во всех отношениях Сергей ждет в Тирасполе свою потенциальную невесту, не догадываясь и не учитывая Гошиных чувств.
Но чувства бывают слишком велики. Жорка пропитался насквозь запахом ее волос, солоноватым вкусом ее губ, он никогда теперь не сможет забыть ее прохладных щек и прикосновения длинных ресниц с дорисованными стрелками, на манер киношной французской Анжелики. Пасмурным утром дня отъезда он с видом приговоренного к смерти стоял на перроне, сжимая обернутую в серую шерстяную кофту самую большую драгоценность своей жизни. Не найдя в себе сил достойно принять кару небесную, Жорка запрыгнул в тамбур и еще три станции не выпускал ее рук, неотрывно глядя в ее темно-карие глаза. А когда, наконец, сошел на безлюдном пригородном полустанке и провел взглядом последний вагон, то наступила ночь. Пустая и бездонная. Черно-белые чайки беззвучно метались над бесцветным морем, по серому песку скользили тени, вместо ярких и смеющихся курортников.
Какая-то внутренняя сила, способная превратить в хохму любую неурядицу, с переменным успехом пробивалась наружу. «Ну, вот и допрыгался! Как же теперь жить-то?» – уже вслух спросил окаменевший Жорка у высоковольтной опоры. Опора понимающе загудела так, что заныли зубы. Он развернулся и побрел к остановке редкого автобуса. «Напьюсь!»
Воплотить угрозу в этот день не удалось, потому, как зоркий глаз союзника по сухому закону смотрел с немым укором на красноречивое облизывание губ и частое поглядывание на закусочную, расположенную напротив дома. Тем более что отпускные стоило беречь для поездки во все более желанный Город Роз. Зато на следующий день Шуре предстояло нести вахту спасателя на пляже. Не то, чтобы у него было пристрастие к спасению утопающих, он даже не проходил никаких курсов по этому делу, но его атлетический торс в комплекте с красной шлюпкой внушал отдыхающим уверенность в том, что если что, их рано или поздно поднимут со дна и не оставят на поругание местным крабам. Гоша прямо с утра заявил, что поедет разведать стоянку тираспольчан, на которой обитал бородатый лидер. Друзья скоро позавтракали и, ободряя друг друга только им понятными шутками, помчались на вокзал. Ранняя электричка на море бралась штурмом. Спустя пятнадцать минут стояния на одной ноге, Буш покачал указательным пальцем, промолвил: «Ни-ни!», и спрыгнул на асфальт своей станции. Еще примерно столько же времени Гоша просидел на краешке сидения, будучи на нем пятым, поминутно вжимаясь щекой в чью-то горячую ягодицу. Наконец с шипением раздвинулись двери, расступились тела, и открылся синий простор, густо посыпанный искринками солнечных бликов.
Немного поблукав среди однотипных лагерей отдыха, Жорка нашел искомое название и направился по дорожке, выложенной квадратной тротуарной плиткой, вдоль аккуратных деревянных домиков, вертя головой и считая номера. Найденная избушка была пуста. Гоша снял сандалии и вышел на песок пляжа. Загорелого до предела Валерку он узнал сразу и через мгновение осторожно окунулся в атмосферу незнакомой компании. Да… Здесь было с кем флиртовать, особенно выделялась младшая сестра Валеры, - красивая блондинка со спортивной фигурой и широко поставленными серыми глазами. Но Жоркино сердце теперь было занято, да и крепкие парни могли бы не понять посягательства на своих подруг. Тем не менее, когда ему дали слово, он выдал дежурный комплект отпадных одесских анекдотов с соответствующим акцентом, в чем был большой мастак, и тут же оказался в центре внимания. Вести себя иначе Гоша просто не умел. А потом подвезли канистру отличного домашнего вина… Уже спустя недели, когда ему подарят фотоснимки этого дня, Жорка увидит себя держащимся за талии двух незнакомых девиц. Что поделать, если у него было только две руки и не больше.
Уж как там было, никто не вспомнит, и не расскажет, но в конечном итоге Гоша потерялся и заблудился. В одних плавках и полный отчаяния он брел по двенадцатикилометровой песчаной косе, уже не воспринимая калейдоскоп незнакомых лиц. Впереди маячил вечер и ужасная перспектива провести ночь на остывшем песке. Постепенно проветривалась голова и Жорка стал просто прочесывать лагеря один за другим. Уже было темно, когда его окликнули и дрожащего завели в прокуренный домик. На этом неприятности не заканчивались, оказывается, Валера уехал в город, прихватив Жоркины вещи. Народ отнесся с пониманием к подобной халепе, ему выдали спортивные шаровары на несколько размеров больше и в таком неприглядном виде посадили на последнюю электричку. Мужской топ лесс никого не смущал даже в разгар застоя, как впоследствии назовут те благословенные годы.


4 глава

Когда Гоша был маленьким кругленьким дошкольником, он учился читать не по букварю. Расстелив на полу огромные географические карты, хранившиеся в доме с незапамятных времен, он ползал по ярким цветным континентам, утомляя маму расспросами по поводу непонятных знаков, уродующих картинку. Так он узнал буквы и впоследствии прочел в доме все, что надо и не надо. Вполне естественно, что в нем поселилась неутолимая страсть к путешествиям. Неутолимая ввиду малых лет, а в последствии из-за общепринятой бедности, считавшейся в те годы нормой и высшей добродетелью. И теперь, когда красный дизельный поезд «Одесса-Кишинев» пересекал границу Молдавской ССР, Жорка с восторгом прильнул к стеклу, словно надеясь увидеть пальмы и коралловые острова. Но за окном бежал бесконечный яблочный сад, аккуратно усаженный удивительными творениями взрослых Мичуринцев. Плоские деревца в рост человека позволяли снимать урожай, не прибегая к помощи лестниц и шестов с крючками. Это было первое незабываемое впечатление. Валерка с Бушем резались в дурака на желтом чемоданчике, выклянченном у соседа по сидению. Буш все время проигрывал, ронял карты, и ему было не до пейзажей. Белоснежные крупнопанельные девятиэтажные дома выросли, словно из-под земли и Жоркино сердце забилось в удвоенном ритме: «Где-то там она!»
Вокзал оказался обычным, серым и двухэтажным, но когда они, щурясь от полуденного солнца, вышли на привокзальную площадь, выяснилось, что бородач не врал и не преувеличивал. Розы росли везде, где была открытая земля, и потому никому и в голову не приходило их нарезать в коммерческих целях. Нежный цветочный аромат перебивал странный запах. Слово «кетчуп» тогда еще не входило в лексикон простых смертных, и потому Гоша сразу отметил: «Откуда-то пахнет красным борщом». Валера, взявший на себя роль гида, с удовольствием просветил. В этот сезон идет глобальная переработка томатов на консервном заводе имени 1 мая, так что по запаху, нависшему над городом, можно смело определять время года, если кто-то забыл. Шура поторопился переименовать город роз в город борща, но был осажен влюбленным Гошей. Это был город его любимой.
Тирасполь. Город на Днестре. Население 300000 человек… Так начиналась бы брошюра - путеводитель для организованных туристов. Обязательные фото, на них вокзал, театр, универмаг. Центральная площадь, скульптуры, обелиски. Места боевой и революционной славы. Опытный глаз фотографа выбирает такие ракурсы, что объекты выглядят намного масштабней их реального размера и потому нередко наступает разочарование при реальном знакомстве с городом. Наше восприятие очень субъективно. У каждого из нас свой центр вселенной, а улица, по которой идешь впервые, всегда кажется продольной, а ее всегда пересекают поперечные, даже если на самом деле они намного длиннее.
После двухчасового перестука колес и гомона пассажиров в голове наступает некое опьянение относительной тишиной и потому ни Гоше, ни Бушу как-то не пришло в голову покупать вышеупомянутую литературу в традиционном для вокзалов киоске «Союзпечать», а Валере это было и вовсе ни к чему. Новенький троллейбус маршрута №1 лихо заложил вираж по кольцу, развернулся в обратном направлении и притормозил у остановки. Народ хлынул в распахнувшиеся объятия задних и средних дверей, в то время как на передних происходило обратное. Молодой улыбчивый водитель что-то вещал в микрофон, но с улицы был неслышен. Компания даже не помышляла влиться в толчею. С удовольствием разминая молодые тела, трое парней пешком направились по единственной идущей от вокзала улице. Глядя вниз, Жорка видел свои джинсовые мокасины 43-го размера, ступающие по большим квадратным плитам устилающим тротуар. Играя, как в детстве он старался идти так, чтобы ширина шага совпадала с размером плиты. Глядя вверх, он видел сплетающиеся над улицей кроны больших деревьев, через которые острыми лучиками пробивалось августовское солнце. Жаль, что мы не умеем смотреть сразу везде. Обгоняющие загорелые девушки, редкие автомобили, крашенные в два цвета дома довоенной постройки с колоннами и тяжелыми балконами, была во всем этом такая гармония, что Гоше захотелось тут остаться навсегда. Но мы также не умеем находиться сразу везде. На перекрестке улица слегка изломилась влево, потянулся неприглядный забор «помидорного» комбината, но в противовес ему справа раскинулся буйно заросший парк. Стволы деревьев были не видны из-за обилия кустарников разных размеров, видов, и всех мыслимых оттенков зеленого. Гоша едва сдерживал детский порыв сигануть через ограду и затеряться в чаще, Валера исправно пытался исполнять обязанность гида, Шура слушал очень маленьким краем уха, потому что львиную долю его внимания отнимали длинные стройные ноги на тонких каблучках идущие чуть впереди. Так они пересекли еще один перекресток с ненужными по причине малого движения светофорами, и пошли вдоль розовых двухэтажных домов.
«Сейчас я вас познакомлю с обалденным человечком» - Валера загадочно улыбнулся, и свернул в небольшой проем между домами. Друзья, не имеющие понятия, о ком идет речь, приняли официальный вид, но расспрашивать времени уже не было - они заходили в подъезд. Бородач резво взбежал по широкой лестнице на второй этаж и нажал на кнопку звонка. Он проделал это еще раза три, из глубины квартиры донеслось несколько раз «тир-линь», но дверь оставалась неподвижной. Жорка переминался с ноги на ногу, Шура присел на стоящий на площадке объемный ящик неизвестного назначения. «Бродит где-то» - решил Валера и оставил попытки. Гоша засунул руки в карманы вельветовых штанов и медленно направился вниз, Буш привстал, поправил на плече спортивную сумку и тоже собрался идти. И тогда раздался шорох, едва слышно открылся замок, на пороге приоткрытой двери появился худощавый длинноволосый блондин в длинном махровом халате.

Продолжение следует

Посетите мой сайт: http://akkermanskiy.site50.net/

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме



    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка