Libra - сайт литературного творчества молодёжи Libra - сайт литературного творчества молодёжи
сайт быстро дешево
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
Поиск:           
  Либра     Новинки     Поэзия     Проза     Авторы     Для авторов     Конкурс     Форум  
Libra - сайт литературного творчества молодёжи
 Singleman - Еще раз 
   
Жанр: Проза: Рассказ
Статистика произведенияВсе произведения данного автораВсе рецензии на произведения автораВерсия для печати

Прочтений: 0  Посещений: 837
Дата публикации: 5.8.2010



Еще раз
«Раз. Два. Три. Вправо. Прыжок. Осторожно. Чуть вправо. Быстрее. Дерево. Нагнулся. Быстрее. Быстрее. Быстрее». Он бежал, он мчался, он летел. Вперед. Вперед. Она уже близка. Вот за теми серыми зданиями, вот за теми холмами, вот за тем горизонтом, вот за той эннокилометровой дорогой, вот за теми тысячами, сотнями тысяч, миллионами людей. «Быстрее. Быстрее же. Солнце. Ах, это солнце. Больше солнца. Больше ласки. Больше мягкости. Больше нежности. Нет, к черту нежность. Дайте шума, гама. Бейте в барабаны. Трубите фанфары. Я еду. Я ееееееедуу. Еду. Еду. Еду».
Это не парень бежал. Нет. Это бежали пара белых кроссовок, синие уже потертые джинсы и футболка. Эта голубая футболка. Футболка, которая ему нравилась, потому что нравилась всем.
«А если бы им не понравилась? Если бы с нее посмеялись? Если бы посчитали меня престарелым для него? Если бы кто-нибудь узнал о его цене?» - мысли в его голове неслись на такой же скорости, на какой ноги отталкивались от раскаленного асфальта. И это отнюдь не метафора. Он касался земли настолько малой частью своих ступней – одними носками возможно – что, казалось, он несся по нагретой до четырех тысяч по Фаренгейту сковородке. На третьей минуте он вошел в азарт и уже старался во время прыжков как можно мягко приземляться.
«А если и не мягко. А если твердо и больно? Ну и что? Ну и что? Я еду!!! Я ЕДУ!!! Все остальное к черту. Солнце уже не жарко, пот не липкий, боль не больна, усталость бессильна. Всему конец – все проиграли. Победа там, там. Всего немножко осталось. Ну быстрее. Прошу вас ноги. Малахов говорил общаться с частями тела. Мол, тогда они не будут болеть и капризничать. Фу, какая тупость!!»
На его лице появилась презрительная улыбка. Но ноги все также были поглощены поглощением расстояния. «Метры, метры, вот бы сразу километры. Так вот. Общаться. С частями тела. Но какими? Сейчас важнее ноги. Ну конечно. Хоть бы не подкачали. Ну а если голова заболит? А если сердце закудахчет? А если запротестует печень? Уйдет в неоплачиваемый отпуск живот? Тогда будет колоть, колоть в боку. А щас не колит?», - на ходу он приложил правую руку к бедру. Прислушался. «Да разве так поймешь? Надо притормозить». «Только попробуй, - возразил тотчас другой голос. - Не останавливаться. Не останавливаться. НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!».
Межигорская. Перекресток. Тут направо. Меж дворов. Вот так. Что \'это? Собака. На привязи. Фух. Дальше. Забор. Обежать справа. Может слева. А если тупик? Кретины!!! Кто ж тут ограды ставит. Не нервничать. Не нервничать. Сегодня праздник. Звон канонад. А ну на улыбку равняясь! Раз, два, три».
Если бы не это веселое озарение на его лице, испуганные прохожие, шарахавшиеся в разные стороны от него, могли бы подумать, что парень просто хулиган или ворюга, и за ним теперь бегут преследователи.
«До лампочки, пусть думают. Пусть думают, что хотят. Пусть делают все что хотят. Меня все равно не будет. Меня все равно тут уже не будет. Люди. Люди. Простые типичные люди. Почему вы не люди. Если бы вы были не люди, а звери, к примеру, ленивцы, интересно, стали бы вы быстрей двигаться? Быстрей. Быстрей. Быстрей».
Он круто повернул направо. Тротуар практически пустовал и по нему сейчас можно было организовать марафон велосипедистов, скороходов, баскетболистов, да хоть парад военных. Что угодно. По нему можно было бежать без задержек, без коротко брошенных «простите», «извините», «пардон», «можно пройти?». По нему можно было бегать без всяких преград. Но…но черт возьми до чего привлекательно пустынна была дорога идущая параллельно тротуару. Ровная, чистая, гладкая дорога с одними трамвайными рельсами по середине, дорога без вмятин и трещин, дорога так и манящая, так и кричащая в исступлении: «НУ ПРОБЕЖИСЬ ПО МНЕ».
«К черту», - он перепрыгнул через железное ограждение и прибавил ходу. Рельсы, рельсы по середине дороги, а он по середине рельсов. Две параллельно ползущие железные рукава. Параллельные прямые не пересекаются. Точно ли не пересекаются? А если проверить? А если добежать до конца? А если дойти до конца? А?» - он словно запугивал эти запыленные и постаревшие рельсы, как следователь запугивает подозреваемого на допросе, подталкивая его к чистосердечному признанию. А может он просто пытался занять себя чем-то? Пытался отвлечься?
«Скоро, скоро. Спокойно, только спокойно. Рельсы, рельсы, люди, дома, дома. Остановка. Кинотеатр. Кинотеатр? Ах да. Сколько раз я тут был? Сколько меня уже тут не будет? Почему мы плачем, когда нас не бывает? Иногда это такое счастье не бывать. Просто не бывать. Просто не быть. Тут. И в это время. Прощай кинотеатр, прощай Жовтень. Прощай аптека с изображением длинноногой медсестры, прощай пиццерия, прощай слишком тонкая пицца, прощайте алкаши возле выхода метро, прощайте Волы, прощайте Нижние и Верхние, прощай рекламный плакат с Ириной Билык – Боже какие же у тебя страшные ступни, ИРИНА – прощай домик Петра І, прощай грузинский ресторан, прощай Домашняя Кухня, прощай молочный коктейль на колесиках, прощай книжный магазин, где я так и не побывал. Прощайте, прощайте, прощайте. Как вкусно, как сладко, как тепло это слово. Почему я его так не любил? Прощайте все. Прощай, Киев. Прощай, Подол. Прощай моя любимая ненавистная страна. Прощай Самсон. Самсон? Самсон!!»
Он резко затормозил. Но останавливаться не стал. А пошел кругами вокруг монумента. Он тут столько раз встречался. Встречался с ней. К его горлу подскочило совесть с криком на устах и с кинжалом в руках. Он ведь не попрощался с ней. Хорошо ли это? Хорошо ли?
«Но ведь ее нет в городе. И потом с другой тоже не прощался. И потом.. потом…Я ОДИНОКИЙ ЧЕЛОВЕК!». Совесть спрятала кинжал и исчезло. Парень сделал последний круг вокруг статуи Самсона и кинулся прочь.
«Прочь, прочь от всех. Прочь от прошлого. Вперед. Ни капли сомненья. Меня ждут. Никаких прощаний, ни минуты задержки. Ни секунды. Она там. Она таааам».
И снова деревья, магазины, люди, мусорные баки, молодежь на лужайке. Длинная череда малоэтажных зданий. Одноэтажная Украина? Все это уходило прочь. Скользило справа и слево. Не он бежал. Они летели дальше и дальше. Светофор. Красный. Стоять. Кроссовки точно протрутся. Ну и к черту! Зеленый. Зеленыыый». Он готов был ринуться дальше, как подоспела какая-то бабуля. Что-что? Вам на Хоревую? Ооо далеко. Лучше бежать, лучше бы бежать. Лучше бы бабушка вам бежать в другую сторону. Хотите со мной? Ладно. Вам не понять. Садитесь на метро. Дорого? Бабуля вы ж пенсионер. Вам бесплатно. Да не за что.
Бабушка перешла дорогу и начала спускаться в метро. А он смотрел на нее и ему, казалось, в этот момент она спускается в подземелье жизни. Идет на дно, глубочайшее дно. «Хоревая? Какая Хоревая? Бегите. Все вместе. Бегите отселе. Спасайтесь». Он обернулся. Никто не слышал, никто не понимал и не читал мыслей. Боже, неужели никто? Ни справа, ни слева, ни сзади, ни спереди. «Тогда вперед. К черту! Оставайтесь. Я ухожу. Я уезжаю. Аливидерчиииии».
Он перебежал дорогу. Еще одну. Легче наискосок. Но наискосок нельзя. «ДЕТИ, НЕ ПЕРЕХОДИТЕ перекресток по диагонали». «Марья Ивановна. Любимая, дорогая Марья Ивановна. Марья Ивановна со школы. С зарплатой в семьсот сорок четыре гривны и восемьдесят копеек, с опытом работы в сорок три года, с безупречной репутацией, с более миллионным тиражом всех проверенных контрольных, домашних и лжедомашних робот, с сотней выловленных шпаргалок, этих мини-трофеев с фронта экзаменационных происшествий». «Марья Ивановна, всю жизнь отдала образованию, и мы с радостью вручаем ей орден на однокомнатную квартиру в Петровском районе. Пусть она всегда остается с нами и никогда не покидает Донецк». Боже, Боже. Забери меня отсюда. Дальше, дальше. Подальше».
Дорога пошла вгору и из-за этого пришлось убавить ход, но только ног, а не мыслей.
«Ох, как тяжело. Жарко, жарко и потно. Спуск. Ну, кто назвал его спуском? Кто вообще называет крутой подъем в небосклон спуском? Покажите мне его. Имя, имя. Может он тонкий психолог и стратег. Кто ж пойдет улицей названной подъемом, а вот если СПУСК, тогда желающих вдоволь. Спускаться всегда легче. Охочих спускаться больше. И по дороге. И по жизни. Ой, не философствуй. Не философствуй. Не время нынче плакать. Не время скорбеть, огорчаться, рюмсать. Ходу, ходу. Ох уж этот подъем».
Чтоб облегчить путь на вершину парень начал подпрыгивать с одной ноги на другую, с одной стороны в другую.
«Знакомая походка. Знакомая. Где-то видел. Где-где? Думай. Нууууу. Ах да. Баку. 7-8 лет. По дороге от дома в садик. В 7-8 в садик уже не ходят. А маме на роботу? А ну тогда умолкаю. Так вот. Дорога в садик. С одной стороны автомобильная дорога, с другой большой парк или маленький лес и посередине широкий тротуар. Беги по нему хоть зигзагами. Ураааа. Наконец».
В раздумьях он не заметил даже, как быстро добрался до вершины спуска. «Вершина спуска? Звучит. Глубинная высота. Земельное небо. Или… НЕ ОТВЛЕКАТЬСЯ!!! Теперь больше дров, больше «добрива», больше топок. Ну, давайте же. Думай, думай про него. Мой любимый, дорогой, мой вечный, ценный и бесценный. Да, да. Помогает. Быстрее. Быстрее. Перекресток. Куда? Четыре дороги. Три приведут назад. Один вперед - один к счастью. ДА БЕГИИИ УЖЕЕЕЕЕ. Не улетайте, не улетайте без меня. Прошу вас. Я готов в багажнике, в хвосте, на шасси. Только б с вами, только б к нему. Большая Житомирская. Почему Большая? Вы где-то тут видели маленькую? Сміх та й годі. Камни. Прыжок. Еще. Ой, а так даже прикольней. Прыжок – и усталости как не бывало. Прыжок. Два шага и прыжок. Еще прыжок. Быстро, быстро. Я атлет. Нет ни города, ни планов, ни забот. Я просто атлет. Сегодня Олимпийские игры. Прыжок. Два шага еще прыжок, еще два шага. Гончара. Поворот. Слишком большая скорость. Не въедем. Гребем руками».
Не останавливаясь, он схватился за столб с дорожным знаком и крутнулся в прыжке, свернув в левую сторону. Столб сотрясся, но не упал. «Теперь почти рядом, почти близко».
Дорога шла между двух рядов зданий, на балконах которых принимали солнечные ванны поодиноко раскинувшиеся пенсионеры. Они с удивлением и с некоторым даже возмущением глядели на куда-то мчащегося беглеца. Словно хотели обвинить его в том, что он нарушает медлительное течение времени в этом проулке. В этом сонме пенсионеров. Но парню, судя по всему было все равно. Он счастливо улыбался и, опрокинув голову назад, приветствовал веселым взглядом каждое окно, каждую закрытую гардину, каждую приоткрытую дверь балкона. «Тюрьмы домашнего содержания. Маленькие комнаты вместо камер, маленькие окна вместо решеток, маленькие постояльцы вместо заключенных, маленький управдом вместо надзирателя. Тюрьма. Тюрьма. Тюрьма. Квартира-Тюрьма. Дом-тюрьма. Город-тюрьма. Страна-тюрьма. Страна рабов и бедняков. Да встаньте же с колен. Слова. Слова. Пафос. Сидите. Лучше красиво сидеть, чем пафосно вставать. Сидите, пропащий нар... брррррр».
Последние слово, точнее звук, точнее комбинация несвязанных букв было адресовано толпе молодых мамаш с детьми и колясками. Они, то сидели в беседках, то расхаживали по двору, то наблюдали за тем, чтобы малыши не проглотили песок. «Прочь. Прочь. Вперед. Восемнадцать лет, восемнадцать лет расти, два года дышать на полные груди и потом сразу выращивать других. В этом цель? В этом предназначение? Во имя ИНКУБАТОРСТВА?? Вперед. Скорей. Еще быстрей. Первые десять лет водить по врачам, вторые – по школам, универам, дискотекам. О Боже. Боже. Неужели это жизнь? Это и есть жизнь? В этом весь смысл? В ЭТОМ??? Всю жизнь создавать потомство и до конца своего часа думать, переживать, волноваться, содрогаться, нервничать. Почему он задерживается? А покушал ли он во время? А не болит ли у него ничего? А не подрался ли он в школе? А не напал ли на него никто? А с кем это он дружит? А с тем ли с кем надо? Или с тем с кем совсем не надо? Как сделать так, чтоб он не дружил с кем не надо, и познакомить его с теми, с кем надо? А курит ли он? А пьет ли? А что он такой медлительный и растерянный? Может он колется? Только не это. Не может быть. Нет, мой сынок не может колоться. Он хороший. Он ведь не обидит родителей. Он не огорчит ни за что старших. Он такой хороший. Ведь он хороший? Надо б подумать. Думать. Думать. Всю жизнь думать. Всю. Прочь. Прочь».
Он догнал тихо ползущего по тротуару велосипедиста и свернул налево. Снова налево. В сторону улицы Хмельнцикого. Опять подъем. Опять дома. Опять мамаши, дети.
«Ну, ничего. Закрой глаза. Закрыл? Точно. А теперь лети. Не бойся. Давай дорогой. Мой лучший друг, мой кладезь секретов. Пускай ноги несут, а глаза ощущают. Интересно есть ли у слепого мечты? И может ли он до нее дойти? Летишь? Лети. Расставь руки. А теперь летииии». Ему повезло. В этой части города людей было немного. И никто не видел, как рукокрылый летчик идет на штурм вершины, да еще и с закрытыми глазами. Но не долго. Как только послышались звуки машин, парень снова открыл глаза. Так и есть. Уже Богдана Хмельницкого. Теперь перебегаем дорогу. Вправо. Ооо тут я брал интервью. Да, кажется тут. Во время выборов. Каких? Эмммм. Парламентских? Нет, кажется мэрских. Тут еще посольство. Белорусское. Почему все посольства такие строго молчаливые и бесцветные? А ведь они ж должны репрезентовать свою страну. Возле испанского амбасадора должны стоять на привязи настоящие корридские быки, а перед ними плясать и подпрыгивать элегантные и подтянутые матадоры, гарцевать на конях пикадоры и сновать всюдусущие тореадоры, и грозно расхаживать в стороне вся квадрилья. Жестоко? Зато национальный колорит. Зато все будут знать куда едут. Дальше. Перед итальянским посольством раскидать пиццу и макароны. Перед французским - распылить духи и распустить в вальс девушек. НО ТОЛЬКО ДЛИННОНОГИХ. Чтоб опоздавшие могли через головы толпы видеть всю прелесть Франции. Уж лучше видеть это, а не безвкусые фасады. Лучше видеть девушек, живых представителей страны, нации. Девушек. Ооо девушка. Ах, какие губы, какой носик. Ах …Бордюр. Бордюр. Бордюррррр!!!»
Он кубарем покатился на землю. Повезло, что на травку. Но по давней традиции, быстро вскочил на ноги и, встряхнувшись, стал улыбаться. Это был старый прием. Главное показать всем, что ты не ушибся, что тебе вовсе и не больно. Что ты наоборот только веселишься. Тогда они не придадут увиденному значения и быстро забудут. А вот если наоборот, лежать, стонать и охать, тогда они долго будут стоять и упиваться твоими страданиями, потом еще и перескажут как минимум двум-трем знакомым о неуклюжем скакуне.
«Накуси-выкуси. Не получите вы от меня зрелищ. Я рад. Я весел. И мне с вами не по пути». Он надел наушники, подключил их к телефону. Крутнулся на месте и, встретившись взглядом с той самой девушкой, засмотревшись на которую упал, сделал маленький реверанс и рванул вперед.
«Ну что. Раз, два, три, четыре. Играй музыка. Вот так. Медленно, медленно. Шаг за шагом. Еще. Чуть быстрее. Вторая скорость. Спокойствие, только спокойствие. Ноги в порядке? Похоже. Пересчитать все ребра!». Он улыбнулся собственной шутке и поддал ходу.
«Will you be there. Will you be there. Will you be there!!», - он бежал уже в такт песни. В такт слов, в такт музыки. Во время криков – прыжок. Опять крик? Опять прыжок. Потом бег. Чистый, ровный. Какая скорость? Какая? Третья? Черта с два. Это уже четвертая. Быстрее. Быстрее. Расступись толпа. РАССТУПИСЬ. Осторожно. Человек бежит. Человек бежит к мечте. Бойтесь преградить человеку мечту. Бойтесь задержать человека от мечты. Бойтесь стать между человеком и его мечтой. БОЙТЕСЬ! РАСТУПИТЕСЬ! УХОДИТЕ! Бегите в норы. В тюрьмы. На работу. Быстрее. Ходу. Ходу».
Дорога шла теперь уже вниз и ему даже не надо было особо усердствовать. Тело само несло его вперед. Само плыло. Само котилось. Если бы даже он решил остановиться, ноги не послушались бы. А он и не собирался. Вовсе нет. Да ни за что на свете. Он лавировал между людьми. Между дамой с зонтиком («зачем только в такую погоду зонт?») и седоволосым парнем («Господи, как рано стареют!»), между ребенком и бабушкой, между деревом и урной. «Эххх», - ему надоело, и он выбежал на край дороги. Ходу. Ходу. Огня, сжигайте все полено». Он нырнул в переход. Вынырнул. Добежал с трехминутным опозданием на вокзал и вскочил на последнее оставшееся место в маршрутке. Теперь самое сложное вытерпеть. Да. Терпеть. Терпеть пока доедем. А сколько примерно? Час? Полтора? Боже, как долго от него. Опять ждать. Все время ждать. Вот бы иметь машину времени, часы времени, пояс времени. Да хоть что-нибудь времени. Одел и уже в другом измерении, в другом десятилетии, столетии. В Другом Миллениуме. Что идет после миллениума? Смерть или жизнь? Только не смерть. Сегодня без смерти. Интересно, что бы был, если бы смерть один день не работала. И что вообще страшнее – чтобы один день не работала смерть или жизнь? Аааа к черту все. Главное, чтобы маршрутки во время работали. Давай, «уазик». Теперь лети ты». Тщетно. Машина то и дело увязала в пробках. Потом разгонялась и со всей скоростью сверхбыстрого аппарата современности врезалась в очередную пробку. В переносном смысле конечно. Без травм. Он сидел на последнем месте и видел только головы, головы без туловищ, головы без рук, без рук, ног, живота, спины. Все остальные части тела были спрятаны за сиденьем. Высоким длинным сиденьем. Длинные волосы, короткие волосы. Вообще без волос. С оправами очков, без оправ очков. Но все одинаково говорят, говорят, говорят. Про что? Футбол? Друзья? Любовники? Мужья? Николай опять не ночевал? Он тебе изменяет? Неправда? Он верный? Он сделал романтический подарок? А у вас что? Что у вас бабуля? ЖЭКи гады? Нет воды? Сколько, сколько? Шесть лет терпите? Ужас. Какой ужас. Ну долго еще? Ну когда уже приедем? Скорее. Скорее. Клетка. Клетка. Боже, какой примитивизм».
Он с радостью заметил, что машина выскочила практически на пустую набережную и начала набирать скорость. За окном за ними тянулись маленькие волны Днепра. Они перекатывались на поверхности, словно шарики по пальцам фокусника. Он не хотел себе признаваться, но Днепр уже потерял былую привлекательность и приобрел новую неприязнь. Неприязнь не столько из-за каламутного цвета воды, не столько из-за его загрязненности, не столько из-за удвоившегося числа пьяниц, наркоманов и бомжей на его берегах, сколько из-за запаха. Этого отвратительного запаха. Запаха человеческих испражнений. Словно не река это вовсе была, а сток двух берегов города. И этот запах временами накрывал правый берег. Особенно во время сильных ветров. Он боялся, что скоро этот запах и вовсе вытеснит с города все остальные запахи. И тогда город станет ему таким же неприятным, как и река. Может он боялся этого? Может из-за этого он сейчас нетерпеливо теребил костяшками пальцев по стеклу, стучал ногой по земле, словно подгоняя маршрутку, словно задавая ей свой темп. Более быстрый. Все его чувства, все его мускулы и нервы были натянуты. Только левая рука неподвижно лежала на кармане джинсов. Там сберегалась мечта. Его личная мечта. Мечта, которую сегодня он схватит за горло. Ну, легонько. Легонько схватит, чтоб не больно. Он чувствовал, все ее очертания под рукой. Прямоугольная бумажка, сложенная вдвое. Полностью она в карман не лезла, хоть как не жалко было ее мять. Мять мечту. Разве можно мять мечту? Подмять мечту? «Фу, пафос. Выставлю ее на первой же остановке за двери. Со мной поедут только Скромность, Свобода, Одиночество и тело. -А я? -Молчи, Тщеславие, и будь ты проклят. – А я все одно догоню вас на собственной машине.- Можешь догонять. Тебя все равно нет. Ты не существуешь. Ты только в моем воображении. Все вокруг лишь воображение. Кроме этого. Кроме этого конечно». И он снова поплескал себя по ноге, по той, где согнувшись пополам, мирно почивала его мечта.
То ли улыбка на его лице была слишком открытой, то ли его дробь по стеклу стала сильнее, не знаю из-за чего, но его соседи стали оглядываться на парня.
«Чего смотрите? Считаете меня сумасшедшим? Ненормальным? Да, черт возьми, я действительно ненормальный. Жить с вами двадцать лет – это ненормально. Дышать с вами одним и тем же воздухом – это НЕНОРМАЛЬНО. Скорее. Скорее, водитель. Не будь нормальным. НАРУШАЙ. ПРЕВЫШАЙ. ОБГАНЯЙ. Только не будь нормальным. НЕТ. НЕТ. НЕ будь. Давайте карать за нормальность. Давайте изгонять за нормальность. Какое же преступление быть нормальным. Среднестатическим, «пересічним». Бррррр. Нет, я не могу. Я не могу, не могу, не могуууууу».
-ОСТАНОВИТЕ. ОСТАНОВИТЕ, - в любой другой ситуации водитель послал бы пассажира и открыл бы двери только в строго предназначенных для этого местах, то бишь, на остановках. Но крик был настолько громким, нервным, а главное неожиданным, что водитель резко притерся к краю дороги, испугавшись что, в салоне что-то произошло. Парень не дал ему прийти в себя и под недоумевающие взгляды пассажиров выскочил на улицу. Что было дальше, сказать невозможно. Так как парень побежал не дорогой, а устремился на территорию высотных зданий. Он бежал настолько быстро, и настолько ловко нырял из двора в двор, что за минуту уже скрылся из виду. Ни водитель, ни пассажиры не успели толком понять, куда подевался беглец. Его враз просто не стало. Не стало ни в Дарницком районе, где остановилась маршрутка, ни в Печерском, где она проезжала, ни в Подольском, где он начинал свой путь. Ни в одной маршрутке сегодня больше не слышали его криков. Четвертый час. Ни один из гаишников не зафиксировал на своем радаре превышение пешеходной скорости. Половина пятого. Ни в одну больницу не поступал вызов о дорожно-транспортном травмировании. Без пятнадцати пять. Киевляне мирно и сонливо расходились по кафешкам. Пять. Половина шестого. Шесть. Ничего. Все было как прежде. Пробки. Люди. Переполненные магазины и супермаркеты. Наполняющиеся автостоянки. Открывающая сезон «Вечер-ночь-утро» молодежь. Все было как прежде. Никто не спешил, никто не торопился. Только в десять минут седьмого на Бориспольскую трассу выбежало что-то очень быстрое. Что-то неслось так быстро, что трудно было понять парень это, мужчина и вообще человек ли. Машины, равнявшиеся с ним, сигналили ему, но «что-то» не обращало на это никакого внимания. Нижняя его часть была запорошена пылью. Под толстым слоем желтого песка утонули натуральные цвета кроссовок. А верхняя часть мчащегося существа спереди и сзади была в больших пятнах от влаги. С него сочился пот. Это был он. Это точно был он. И он не собирался останавливаться. Сердце его билось, казалось, уже быстрее, чем ступали ноги. Ноги его прогибались от усталости. Им нужен была малейший привал, малейший перерыв и тогда, раз встав, они бы ни за что не двинулись дальше. Но этот безумец не собирался давать им такого шанса. Он лишь считал километры на столбах и отвлекался от них только, когда бросал взгляд на часы. «Все нормально. Все хорошо. Успею. Успею. Без меня не улетят. Да щас. Это моя мечта – мой самолет. У меня есть право на одну тысячную долю бензина лайнера, у меня есть право на одну сотую часть этого железного корабля, у меня есть право на одно кресло этой посудины».
И он вытащил с кармана помятый билет. Для этого пришлось сбавить скорость, но только на мгновение. Билет, словно победоносный флаг, запестрел над его головой. Он размахивал ним, словно упивался добытым трофеем с боя битвы. В это время дня и, особенно в этой открытой местности всегда было ветрено. Но упустить билет он не боялся. Он сжимал приятную на ощупь клеенчатую бумагу. Сжимал так сильно, что пальцы ощущали друг друга.
«Быстрее. Ну быстрее же. Слабак. Черепаха. Давай. Быстрее. Ну что ж ты сдал на полпути. Ну давай же. Быстрее. Трус. Негодяй. Мерзавец. Не смей. Не смей сбавлять. Скорее. Скорее. Моя б бабушка и то бегала б быст... ооо вижу. Вижу. Вижууууу».
И в самом деле, впереди показался сперва крыша, потом фасад, а затем и весь аэропорт Борисполь. До него оставалось метров пятьсот-шестьсот, не больше.
Лицо его озарилось, тело, тело, измотанное от перегрузки, тело, готовое плюхнуться на землю в любую минуту, натянулась как тугой парус. Да, да. Сейчас он был просто парусом, которым двигал ветер, сильный ветер. Дуй ветер. Еще. Ногам не нужно было давать приказов. О нет. Ногам не нужен был хлыст. Они шуганули вперед. Вперед. Говорят страшно попасть под машину, говорят ужасно попасть под коней, но почему никто не говорит сколь опасно столкнуться с бегущим человеком. Человек опаснее коня и машины. Человек этот бежал настолько быстро, что, казалось, дошел до такой степени наглости и уверенности, что пытался обогнать свою же тень. Усмирял его гордыню только ветер. Он, то подгонял сзади, то срывался в гору и, сделав сальто, нападал на беглеца спереди, не давая тому насладиться видом аэропорта. Глаза увлажнялись от ударов ветра, и парень был вынужден смотреть больше под ноги.
«К черту. К черту. Еще немного и я не буду смотреть вниз. Еще немного и гордая осанка, взгляд на равных. Еще немного и больше никакой нищеты. Никаких издержек. Никакой экономии. Будь проклята экономия. Будь прокляты салаты на сто пятьдесят граммов. Будь прокляты дешевые места на первых рядах кинотеатра. Будь прокляты голодные взгляды. Будь прокляты две сменные рабочие одежды. Будь прокляты поездки в переполненных трамваях. Будь проклята нищета. Будь проклята мелочь. Будьте вы все прокляты. Убирайтесь прочь. Прочь. Прочь. Прочь отсюда. Быстрее. Прошу вас. Быстрее. Ноги! Ноги, быстрее. Быстрее от этого болота, быстрее от этой чумы, от этой проказы. Скорее отсюда, от хижины бедных и богатых, голодных и сытых. ИСЧЕЗНИТЕ ВСЕ. Все кто терпит. Все кто ждет. Все кто ждет и ожидает лучшего. Сидите и ждите. Только исчезните. Вот он. Вот он. Уже, уже. Аэропорт. Мой аэропорт. Подать швартовы. Спустить паруса. Полный стоп. Тормози. Тормози. Тормозиии!».
По инерции он пробежал не меньше десяти метров, прежде чем остановиться. Под футболкой что-то билось, что-то стучало. Ему даже показалось, что это телефон. Но телефона там не было. Там было разгневанное сердце. Заложив руки за спину, он начал ходить влево и вправо прямо напротив аэропорта, на площадке для остановки машин. Вокруг него сновали люди, машины, бегали дворняжки. Машины подкатывали к тротуару, выбрасывали партию-другую людей и, развернувшись, уезжали. Все были чем-то заняты, чем-то озабочены, лица были непроницаемы, холодны, беспристрастны. Они кивали носильщикам, жестами давали указания, перекрикивались с парковщиками и быстро исчезали в великой пасти терминала. Его широкая улыбка совсем не вписывалась в пейзаж серьезности этой местности. Ему это было дивно.
«Чего вы не радуетесь? Разве вы не едите? Разве это не счастье - ехать? Просто ехать? Неважно куда. Главное ехать. Главное не стоять. Не стойте. Езжайте. Путешествуйте. Тока ради Бога не возвращайтесь. Не возвращайтесь сюда».
Подъехал еще один микроавтобус и из него вышли человек восемь-девять с тяжелыми сумками. Он еле сдержал себя, чтобы не подойти и не спросить: «Вы тоже летите в New-York? Серьезно? А я тоже. Правда, он красив? Правда, он велик? ВЫ тоже так считаете? Оооо я так рад. Мне так приятно».
Но он все еще ходил влево и вправо и кидал косые взгляды на аэропорт, на аэропорт, на людей, на машины. Руки он держал все также сзади и сжимал их. Сжимал до посинения. Сжимал, чтоб сдержать их. Чтоб не прыгать. Не кричать от ликования, от возбуждения. Чтоб не поднять руки ввысь и как чемпион, как боксер-чемпион не приветствовать все четыре стороны зала. Так было в Рокки. Так делал великий Мухаммед Али. Так сделает он. Ей Богу сделает. Позвонил телефон. Но он и не думал отвечать. Он ходил. Ходил и наблюдал. Наблюдал и не спешил заходить в аэропорт. Аэропорт – как сладко его туда манило. Телефон не умолкал. Гаишнику, стоявшему в двух метрах от парня, то ли не понравился рингтон телефона, то ли подозрительным пришелся сам парень, - что бы там не было, но он начал подозрительно присматриваться к молодому человеку. Словно хотел спросить: «Чего не отвечаешь? Да возьми уже свою трубку». А может просто: «Убери ты этот звук».
Парню пришлось поступиться. Рука скользнула в карман.
-Где ты ходишь? Мы уже опаздываем, - послышалось в трубке.
-Скоро буду, - он уже не ходил, он стоял, стоял лицом к аэропорту и продолжал следить за всеми сразу.
-Ты купил то, что я просила? - снова отвлек его голос в трубке.
- Да
-Ты хоть помнишь, что я просила?- его сухие ответы, казалось, только поджигали недовольство говорившей.
-Да.
- А Сережу ты забрал?
- Заб.. заберу.
-ЗАБЕРЕШЬ? ТЫ ЧТО СПЯТИЛ?? Уже вечер.
-Я заберу.
-Ты что опять в Борисполе?
Он промолчал.
-Ты меня слышишь? Алё?
-Да.
-Ты что опять поперся туда??
-Нет
В этот момент раздался голос из громкоговорителей, объявлявший о посадке на рейс в Нью-Йорк. Он сморщился. Голос звучал слишком громко.
-ИДИОТ, - на другом конце бросили трубку.
Тишина. Тихо. Стоп машина. Молчите. Молчите. Пусть будет тишина. Тихо. Он положил мобильник в карман. Поднял взор высоко в небо, так что затылок стал параллельным земле. Солнца уже не было. Были только облака. И ни одного самолета. Как назло. Хотя обычно тут так много самолетов. Хотя обычно тут так много. Он вдохнул глубоко воздух. Словно хотел взять с собой сам запах аэропорта, запах топлива, запах спешки, запах путешествия, запах Нью-Йорка. Он взглянул на руку. “New-york – JAZZ-FESTIVAL». Рекламный буклет. Усмехнулся. Медленно сложил ее пополам. Порвал. Сложил вчетверо. Также медленно. Порвал. Сложил восьмеро. Рвать было тяжелее. Выбросил в урну. Прошел к остановке. Теперь он не спешил. Теперь он не бегал. Теперь он шагал. Подъехала пустая маршрутка. Он по привычке занял место в конце салона и, отдернув занавеску на задних дверях, смотрел через окошко на аэропорт. Он ждал. «Ничего. Ничего братишка. Это еще не все. Это не конец. Конечно не конец. Видишь того дядю, когда-нибудь я буду вместо него. Видишь того парня, когда-нибудь я буду вместо него. Когда-нибудь я буду вместо них. Да. Да черт возьми, когда-нибудь я буду вместо них. Зайду в аэропорт, сдам багаж, попрошу квитанцию, пройду по рукаву в самолет, улыбнусь стюардессе, протяну ей свой билет. «Вам в первый класс, мсье?». «Конечно в первый. Я летаю только первым классом». Он ждал. «О, не стоит. Я сам найду свое место. Да вот оно. Как оно мягко меня встречает. И иллюминатор. Всё прошлое теперь в иллюминаторе. Всё прошлое осталось там. И да будет так всегда!». Он ждал. «Сэр вы будете кушать?» «Кушать? Ха-ха. Нет уж. Дайте мне стакан чистейшей воды и пилюлю. Какую? Какую пилюлю? Как? Вы не знаете? Перед каждым переездом нужно выпить пилюлю забвения, чтоб стереть прошлое, чтоб забыть прошлое в иллюминаторе. Чтобы забыть. Видите? Видите? Вот там. Возле трапа. Видите это мои проблемы, заботы. Они не хотят меня отпускать. Скорей пилюлю. Скорей! Закройте двери. Закройте. Вот так, вот так. А теперь ремни безопасности. Хотя, Господи, разве может быть что-то опаснее за прошлое? Настоящее не так страшно. Взлетаем?». Он дождался. Из-за здания аэропорта вынырнул самолет. Он целился прямо в небо. Он поднимался все выше и выше. Самолет к мечте. «Да. Да. Наконец. Наконец мы летим. Как прекрасно летать. Дух захватывает. Тело на четырнадцать секунд становиться ватным. Вот она. МЕЧТА».
Он прикрыл глаза. Казалось он, в самом деле, сейчас сидит в том самолете. Но самолет завис в воздухе, а маршрутка двинулась в обратном направлении. «Ничего дружище, ничего дорогой. Мы обязательно полетим. Обещаю. Клянусь. Мы полетим. Конечно, полетим. Полетим в наш New-York. В твой New-York. В мой New-York. Разве это тяжело? Разве это так трудно? Разве это невыполнимо? Просто взять и полететь. Чепуха. Да хоть завтра. Конечно завтра. Почему бы не завтра. Завтра. Да. Еще раз. Конечно. Еще раз. Завтра. Еще раз, еще раз, еще раз…..

Конец

Ваше мнение:
  • Добавить своё мнение
  • Обсудить на форуме



    Комментарий:
    Ваше имя/ник:
    E-mail:
    Введите число на картинке:
     





    Украинская Баннерная Сеть


  •  Оценка 
       

    Гениально, шедевр
    Просто шедевр
    Очень хорошо
    Хорошо
    Нормально
    Терпимо
    Так себе
    Плохо
    Хуже не бывает
    Оказывается, бывает

    Номинировать данное произведение в классику Либры



    Подпишись на нашу рассылку от Subscribe.Ru
    Литературное творчество студентов.
     Партнеры сайта 
       

    {v_xap_link1} {v_xap_link2}


     Наша кнопка 
       

    Libra - литературное творчество молодёжи
    получить код

     Статистика 
       



    Яндекс цитирования

     Рекомендуем 
       

    {v_xap_link3} {v_xap_link4}








    Libra - сайт литературного творчества молодёжи
    Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
    Ответственность за содержание произведений несут их авторы.
    При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.libra.kiev.ua/ обязательна. ©2003-2007 LineCore     
    Администратор 
    Техническая поддержка