Жанр: Проза: Разное Прочтений: 0 Посещений: 649 Дата публикации: 24.3.2011
сомнительная зарисовка.
Суровая угловатость индустриальной зоны, карабкающиеся по откосу костлявые сосны и нахохлившиеся бурьяны, катящееся по петляющему среди гаражей проходу эхо наших слаженных шагов. Линялые от темной воды краски - пепельно-лиловый, табачный, костяно-бежевый, асфальтно-серый, красно-бурый и хаки. Пьянящие запахи хвои, озона, раскисшей почвы, вылизанного грозой камня. Секущий лицо крохкий дождь, игольчатый холод, блеклой речной травой липнущие к лицу волосы и тяжелая от влаги одежда. Панки зонтами не пользуются, полагаю? Жесть, грязь, бетон и влажно разверстая пасть тоннеля.
Размытый призрачно-молочный свет сменятся лаковой чернотой, и я дергаю тебя за рукав, заставляя притормозить. Непонимающе оборачиваешься, взъерошенный и как никогда походящий на большую дворнягу. Лень говорить, да ты же все равно еще в детстве оглох от металла и собственного крика. Запрокидываю голову, - растаявшая тушь чертит щекотные стрелки к вискам - слизываю со стылых губ пахнущие бором капли.
Выщербленные своды в воинственных индейских граффити, поп-артски расцвеченные бензином лужи, цепь зарешеченных ламп в двух метрах от земли, манящая рыжая матовость. Щелкаю нагревшимся в грудном кармане портсигаром - кокетливый айзландский герб на крышке, морфиново лишенные чувствительности, абсолютно чужие пальцы и пряди, шелест и острый аромат горящего дерева, плотный вишнево-коньячный дым в легкие. Раскаленный фильтр по контрасту с трупно-лазурным окоченением, воющий в урбанистическом лабиринте ветер, сырой и одуряюще-пряный, токсичная волна простудного жара, следующая - полярного рвущего кожу мороза.
Поразмыслив, сую сигарету тебе, скидываю тренч под ноги, сдергиваю рубашку, путаясь в пуговицах, мокрой ткани и неожиданном приступе клаустрофобии, худо-бедно выжимаю и вновь одеваюсь. С мученической гримасой затягиваешься - конечно, подобное курево не чета ширпотребным вечносырым папиросам, терпеливо ждешь, сверкая огненными каплями на проволочно щетинящемся ежике.
Тоскливый штормовой рокот, приближающийся ритмичный стук стальных колес, лупоглазая морда экспресса вспарывает дымчатый воздух, и ртутно змеятся пути над нашими головами. Насыпь мычит и содрогается, точно просыпающийся от кошмара бизон, беспокойно шелестит терпко-бутылочным вереском, осыпается скрипучим гравием. Струнами баса гудят кости, стеклянно звенят барабанные перепонки, а теперь ударные, пррошу! Гаражный панк-рок, оглушительно, головокружительно до крови из носу; камера едет вбок, в отсутствие пятнистого от копоти золотисто-апельсинового.
Зажмурившись перевожу дыхание, чуть покачиваюсь от неожиданной слабости. Можно идти.
Снаружи мягкое тепло, слепящие серебром прожилки бархатистых туч, нежданный-негаданный проулок романтической пастели. Два шага в ширину, растрескавшиеся позелененные мхом плиты, обглоданные плющом гранитные стены, крохотные пятачки меркло-шоколадных по осени садов, теснящиеся облезло-терракотовые коттеджи. Вобравшие ливни доски, растрепанная чешуя выгоревшей краски, глубокие окна в пыльных разводах, заросшая наивно-ореховыми колосками черепица.
Ругаешься сквозь зубы, протискиваешься вперед, задевая плечом. Вяло размышляю, что мы, видимо, заблудились, и что у тебя, все-таки, чертовски странные глаза. Древесные стволы, будто тролльи кости, выброшенные морем на темную гальку диких пляжей, пропитанные солью, выбеленные бледным солнцем, высушенные упругим бризом - они загораются такой зеленью, осыпая руки трескучими искрами, обдавая раскаленно-острым ароматом.
Выведенный светотенью профиль, докуриваешь в одну затяжку, щелчком посылаешь оплавившийся фильтр через чей-то забор. Дурное предчувствие, вжимаюсь спиной в резной лиственный багрянец, холодящий сквозь него кирпич, машинально тянусь к пустой кобуре. С мрачной решимостью ловишь меня за плечо, небрежно откидываешь с лица волосы; стальная хватка, оскорбительная хулиганска ухмылка и живой интерес. Что происходит, у меня лоботомический шрам на лбу? Пощечиной неожиданная догадка, рычу от ярости, бью наугад. Отшатываешься, не особо пострадавший и отчаянно веселящийся, и все же, мать твою, удивленно-радостно констатируешь:
- Странно, оба на месте.
Ваше мнение: